От редактора: данная статья изначально родилась в результате дискуссии Александра Мешкова с конкретным приверженцем альтернативной истории, но, поскольку рассматривались наиболее общие вопросы по методологии исторической науки, было решено переработать эти материалы в более-менее самостоятельную статью. Полностью уйти от явного формата ответа на аргументацию удалось не везде. Но в дальнейшем этот материал будет перерабатываться и дополняться.
Из написанного ниже не следует, что у истории как науки нет никаких сложностей. Более того, сама научность истории подвергается обоснованному сомнению – как принципиально, так и относительно текущего состояния дел в историографии. Однако все эти сложности и проблемы не имеют ничего общего с хронологией и вообще теми проблемами, которыми заняты альтернативщики.
Историческое сообщество – это секта, скрывающая правду
Начнём с наиболее общего (и наименее подкреплённого) посыла: историческое сообщество – это секта, скрывающая правду. Историки равнодушны к фактам, а всё, что не вписывается в их построения, объявляют фальсификацией и лженаукой. Однако аргумент (единственный), приводимый в подтверждение этого тезиса, оказывается, работает в прямо противоположном направлении: он подтверждает, что историческое сообщество как раз-таки занимается наукой, а сталкиваясь с новыми фактами, переворачивающими с ног на голову устоявшиеся теории, пересматривает теории, а не отрицает (десятилетиями) факты. (Несколько упрощаю проблему, относящуюся к теории и философии науки в целом.
Действительно, посмотрим на подкрепление этого тезиса: «Когда Шлиман раскопал Трою, его находки были объявлены подделкой; когда было найдено «Слово о полку Игореве», оно было объявлено подделкой; когда были найдены берестяные грамоты, они были объявлены подделкой» (цитирую по памяти). Теперь посмотрим, что сегодня говорят по этому поводу историки. Ведь дело не в том, как первоначально была воспринята та или иная мысль, а смирилось ли сообщество, претендующее на учёный статус, с фактами или продолжает гнуть свою линию несмотря ни на что. Действительно, биологи первоначально враждебно восприняли теорию эволюции Дарвина, и даже спустя несколько десятилетий отрицание её не считалось таким ужасным моветоном (ср. ранние генетики). В дальнейшем они, однако, вынуждены были согласиться в основных вопросах с Дарвином, и сегодня, если ты отрицаешь эволюцию, ты, скорее всего, не биолог. А астрологическое сообщество, например, совершенно невосприимчиво к фактам. Они талдычат всё то же, что и пятьсот лет назад.
Если историческое сообщество – секта, во что бы то ни стало отстаивающая господствующую теорию вопреки фактам, обнаруживаемым искателями истины, примеры находок, приведённых альтернативщиками, до сих пор должны считаться подделками. А теперь поглядим, как оно есть на деле.
Отрицает ли историческое сообщество находки Шлимана, существование Трои, Троянскую войну и т.п.? Нет! Более того, открытия Шлимана положили начало масштабным исследованиям, открывшим крито-микенскую цивилизацию, о которой до этого у историков не было ни малейшего представления и которая внесла серьёзнейшие коррективы в представления историков об истории Греции и вообще восточного Средиземноморья.
Описание: Walls of Troy, Hisarlik, Turkey. Автор: CherryX
Далее. Отрицает ли историческое сообщество подлинность берестяных грамот? Нет! Более того, берестяные грамоты были открыты профессиональными историками, а не искателями истины. Как это возможно, чтобы профессиональные историки открыли то, что противоречит господствующим концепциям (о неграмотности массы населения в Древней Руси)? Если следовать логике искателей истины, первую же найденную грамоту нужно было сжечь, а если это невозможно, объявить подделкой студента-практиканта. Этого почему-то не произошло. И опять же, открытие берестяных грамот поставило перед историками и лингвистами множество проблем, которые они вроде как должны были избегать. Например, особость новгородского диалекта, сильно усложнившая представления о генезисе новгородских словен, а значит, и восточного славянства в целом. Или значительно более широкое, чем предполагалось, распространение грамотности среди городского населения Древней Руси. По основополагающей мысли искателей истины всего этого не должно было произойти.
Как видим, историки восприимчивы и к своим собственным открытиям, и к открытиям искателей истины независимо от того, вписываются ли эти открытия в составленные историками теории или нет. И это только некоторые примеры.
Открытия и фальсификации
Рассмотрим ещё один интересный момент, связанный с открытиями и фальсификациями. Интересно, что одни открытия записываются профессиональными историками в действительные открытия, другие – в фальсификации, третьи – в полуфальсификации-полуподлинные (объясню, как это). Следуя логике искателей истины, открытия должны распределяться между открытиями и фальсификациями следующим образом. Открытия, не противоречащие господствующей концепции, зачисляются в подлинные. Открытия, противоречащие господствующей концепции, зачисляются в фальсификации. Дополнительным аргументом в пользу зачисления в подлинники служит совершение открытия профессиональными историками, в фальсификаты – искателями истины.
Уже из приведённых выше примеров видно, что не так. Шлиман был а) искателем истины; б) его буквальное прочтение Гомера противоречило господствующему среди историков воззрению на поэмы Гомера как на поэтическую выдумку. Несмотря на это, историческое сообщество, сначала шокировавшись этим открытием, довольно быстро приняло его и принялось активно изучать догомеровскую Грецию, обнаружив кучу археологических находок, неизвестную письменность (причём на двух языках) и, в конечном итоге, совсем другой мир, не похожий не только на классическую, но и на архаическую Грецию.
Возьмём другой пример. Велесова книга. Обнаружена искателем истины, противоречит господствующей концепции. Почему же она отнесена к фальсификатам, а шлимановская Троя – нет? Далее, есть подделки, сделанные профессиональными историками и, несмотря на это, отнесённые к подделкам. Далее, есть открытия, выдаваемые за подлинные, не противоречащие официальной концепции, но при исследованиями профессионалами оказавшиеся контаминацией подлинника и фальшивки, заполняющей проблемы подлинника. Таков, например, «Сатирикон» Петрония. Он был издан как целостное сочинение, но в дальнейшем было показано, что это фрагменты гораздо большего текста, проблемы между которыми были заполнены издателем, чтобы получился связный рассказ. По логике искателей истины, это уже совсем за гранью добра и зла. В этой истории нет даже политики (чисто литературное произведение без какой-либо внятной связи с Францией XVI в.), так что зачем разоблачать «Сатирикон», да ещё наполовину, совершенно непонятно.
Очевидно, существуют ещё какие-то основания разносить открытия по подлинным и ложным, кроме соответствия господствующей концепции и авторству открытия.
С чем же борются альтернативщики?
Удивительно, но если посмотреть, что же представляет собой «официальная наука», с которой сражаются искатели истины, то это никак не современная историография, а историография века XVIII.
Для альтернативщиков история – это набор (абсолютных) дат, к которым привязаны события и имена. Между тем исторический рассказ давно не представляет собой перечисление имён и событий, привязанных к датам (и которые, кстати, в силу этого достаточно легко переставить местами – события и имена больше связаны с датами, у которых они располагаются, чем друг с другом).
Но это, если честно, не больно-то научный подход. Давайте посмотрим на другие науки, имеющие дело со временем. Приходят на ум палеонтология и геология. Так вот, в этих науках абсолютные даты особой роли не играют. Учёные-палеонтологи вообще ими особо не пользуются. Они не говорят: 70-65 млн. лет назад. Они говорят: поздний меловой период. Или: поздний мел. (Может быть, у них есть ещё какие-то более дательные деления, во всяком случае, локальные точно есть.) И если завтра вдруг окажется, что меловой период закончился не около 65 млн. лет назад, а 50 или 80, небо на землю в палеонтологии не упадёт. Абсолютные даты изменятся, а относительные – что следовало и за чем – останутся. И абсолютные даты поменять сравнительно несложно. Обнаружится, что скорость накопления осадков в раннем кайнозое была другой и содержание какого-нибудь изотопа тория – меньше или больше, чем ожидалось, и абсолютные даты поехали. А относительные – остались. Потому что в относительной хронологии «записано» развитие живого мира Земли. И ты не переставишь так просто докембрий и мел, потому что мы видим линию развития от докембрия до мела и от мела до голоцена, а от мела до докембрия и затем до голоцена – нет. Ну и последовательность слоёв геологических по всей Земле, на материалах которой палеонтологическая летопись выстроена.
То же, в общем-то, и в истории. Современная историография – это описание развития человечества в науке, культуре, социальной жизни, политике, экономике и т.п. Движение это не является строго прогрессивным в каждой своей точке – как не является строго прогрессивным развитие живого мира с его массовыми вымираниями.
Поэтому задача альтернативщиков, если они хотят действительно проблематизировать историографию, заключается не в том, чтобы переставить местами даты, имена и события, а переставить местами периоды развития, либо связать фрагменты разных периодов развития друг с другом в новые периоды развития. При этом нужно привязать, например, историю развития материальной культуры.
Так вот, история – это развитие во всех областях человеческой жизни. И если мы хотим подвергнуть сомнению этот прогресс, то мы должны не просто переставить цифры, тут сократить, там увеличить, здесь склеить, а составить из склеенных фрагментов рассказ о развитии – в науке, культуре, социальной жизни, политике и экономике, как минимум. Пока нет альтернативного нарратива о развитии, нет и никакой альтернативной истории, потому что в центре альтернативной науки (если она на самом деле претендует на научный статус) должна быть альтернативная теория, внятно объясняющая весь массив фактов, объясняемых господствующей теорией, ну или хотя бы бОльшую его часть. Ну, либо это должен быть рассказ о деградации, может быть – о циклическом движении, но только он должен быть. Пока его нет, есть только скепсис (может быть, даже и оправданный), но науки альтернативной нет.
Тут можно возразить, что, например, Фоменко и ратует за непротиворечиво прогрессивную концепцию историю, во всяком случае, ратовал в первых своих трудах. Однако если мы посмотрим на историю, например, XX в., которую он вроде радикальному сомнению не подвергает, то мы увидим здесь далеко не только поступательное движение. Как это возможно и как это согласуется с тем, что я сказал выше? А очень просто. На общей шкале истории должны быть и прогрессивные, и регрессивные движения, и катастрофы, но в целом движение прогрессивно. Или, если быть более точным, мы видим поступательное движение от не-нас к нам – это если мы используем принцип антропоцентризма. Ведь кто знает, что такое прогресс в абсолютном смысле. Вообще, если мы взглянем на любые другие науки, описывающие динамику во времени, мы увидим, что развитие их объекта идёт тем же самым путём – сквозь тернии к звёздам (ну или к современному, привычному для нас состоянию мира). Ср. палеонтологию с её вымираниями, из которых по меньшей мере два были глобальных – пермское и те самые динозавры. Но таки людишки, в конце концов, развились.
Ещё раз поясню этот тезис, чтобы он стал более понятен, потому что он очень важен.
История – это не последовательность независимых объектов – дат, событий, имён, которые можно тасовать как хочешь. История – это развитие во множестве сфер жизни. Поэтому и для опровержения господствующего метанарратива требуется нечто большее (намного большее), чем требовалось бы для опровержения, не имеющего внутренних связей набора дат, имён и событий. Нельзя просто переставить даты, надо привязать к ним рассказ о развитии (или о деградации). И не один рассказ, а десятки рассказов, связанных друг с другом.
Занятно, кстати, что Фоменко, от которого идут в концептуальных построениях альтернативщики и твой товарищ в частности, не только не видит никаких связей между событиями и процессами, но даже и проблемы в этом не видит. Если есть два коррелирующих в чём-либо события, то это одно и то же событие. Мысль о том, что эти события могут быть связаны как-то иначе – вызываться одной и той же причиной или быть следствием прямого подражания одного деятеля другому – ему даже не приходит в голову.
Архивные материалы истории Руси и Европы
Возможно, я заронил какое-то зерно мысли об истории человечества как развитии (это для меня, наверное, самое важное), теперь обратимся к вопросу о пересечении истории Руси и истории Западной Европы. Сколько-нибудь массовые архивные материалы начинается на Руси века с XV, от XVI в. разного рода грамот, записных книг и проч. осталось уже много, от XVII в. – завались. Это, кстати, проблематизирует всякие попытки найти фальсификации фундаментально-событийного характера в истории Руси XVI-XVII в. Например, что Петра там куда-то выслали (хе-хе, от него остался гигантский личный архив, от его соратников, друзей, врагов и т.п. – тоже).
Ну так вот. Что касается Европы, то уже для XII в. едва ли не каждый вшивый немецкий городишко имеет архив в сотни (!) грамот. Папский архив содержит сотни документов уже в раннем Средневековье (кое-какие периоды отсутствуют, но от большей части – дофигища). Приведу пример. На 2 курсе института я писал курсовую по истории Тевтонского ордена, дело касалось раннего периода существования ордена (XII-XIII вв.). Так вот, я смотрел регесты грамот Ордена и его должностных лиц (отпечатанные – сам я по Европам ради курсовой не ездил, и это тем более показательно). Это сотни грамот, причём отобранных для публикации по какой-то, если мне не изменяет, довольно узкой теме (кажется, это были грамоты в Святой земле и рыцарских государствах на территории Византии). Потом читнул собственно немецких исследователей, изучавших каждый свою мелкую тему. Так вот, они ссылаются на городские архивы, да ещё по всяким мелочам! Это для периода, когда от всей Руси у нас есть несколько грамот. Вообще, не сталкиваясь с этим, плохо себе представляешь, насколько хорошо подкреплена средневековая европейская история. Это просто гигантские объёмы источников, не только летописи и археология + берестяные грамоты, как у нас, это полноценные архивы всяких Марбургов, Дижонов и Нойзажопинбургов.
Причём же здесь Русь? А притом, что всякое упоминание о Руси становится очень хорошо подтверждённым, когда оно включено в этот очень хорошо подкреплённый массив источников. Конечно, там всякие стереотипы, политическая борьба и т.п. и т.д. могут иметь место, но никаких специальных подделок там не будет, и если есть в Рифомованной хронике рассказ о Ледовом побоище под 1242 г., а о битве под Раковором (Раквере) под 1260-каким-то, то надо либо всю европейскую хронологию проблематизировать, либо признать, что, по-видимому, так оно и было. А европейскую хронологию проблематизировать очень трудно, потому что она подкреплена массой не только и не столько хроник и анналов (бог с ними), сколько актового материала (акты и делопроизводство), которых море.
Древнерусская письменность
Перескочим ещё на одну тему (пардон, что так, потому что иначе это целая статья будет, а статья не пару дней пишется). Выходим мы на неё с частного вопроса о титлах над кириллическими цифрами. Если честно, я никогда не изучал специально нанесение титлов над цифрами, но, несмотря на это уверенно ответил, что никакого правила, чтобы титла ставились строго над буквами, обозначающими числа, не было. Почему это возможно? А потому, что у меня есть представление о некоторых особенностях древнерусской (и не только) письменности, которыми я постараюсь поделиться. Что же касается собственно вопроса с титлами, то во вложении подборка фотографий с совершенно разными написаниями чисел (в частности, дат) в древнерусских текстах. Есть там и вариант титла не над всеми буквами-цифрами. Интересно, что для этого мне не понадобилось даже специально что-то подбирать, выискивая разные варианты для своего тезиса. Я просто взял палеографический альбом, доступный в свободной продаже в неспециализированных магазинах (если он там, конечно, остался, потому что мой издания 2000 г., я его купил, когда в школе учился, потому что мне были интересны древнерусская письменность и древнерусский язык) и отфоткал подряд несколько грамот, в которых в последних строках обнаруживалась дата. Понятно также, что никто не выпускал альбом с максимально возможным разнообразием в написании дат.
Как же всё-таки мне удалось «угадать» (и говорил я с полной уверенностью), что правила, чтобы титло стояло строго над всеми цифрами-буквами, не было? Дело в том, что правил письменного языка в нашем понимании в древнерусской письменности не было. Мы представляем, что правила должны быть сведены в некий свод, обратившись к которому можно однозначно определить, правильно ты пишешь то или иное слово или нет. Так вот, никакого такого свода у древнерусского книжника не было. Некуда ему было заглянуть и свериться. У него не было даже учебника – первые реально учебники появляются в XVII в., грамматика Мелетия Смотрицкого и т.п., причём, что характерно, на территории Речи Посполитой. Может, что-то запамятовал и что-то было от XVI в., но вроде нет. На что же ориентировался книжник / подьячий при написании книги или, соответственно, грамоты? А на другие такие же книги и грамоты, ни одна из которых не имела характера свода правил или пособия, в лучшем случае – эталона. И эталон у разных подьячих / книжников мог быть разный.
Второй момент – отсутствие до середины XVI в. книгопечатания, а спустя долгое время после всё ещё сохраняющееся преобладание рукописных книг. Печатная книга расходится в сотнях и тысячах экземпляров, идентичных один другому. Каждая рукопись отличается от предыдущей – хотя бы в силу трёх родов ошибок переписчика. Поэтому рукописная традиция не может предоставить даже эталона столь же надёжного, сколь надёжен отпечатанный текст.
Можно возразить, что мы потому не знаем древнерусских учебников, что искусственно растянули древнерусскую историю на сотни лет, когда она длилась лет сто или двести или сколько там. На самом же деле Мелетий Смотрицкий и Нестор – это одно лицо. Но именно характер древнерусской письменности (позволивший мне «угадать» про титло) показывает, что ни книгопечатания, ни учебников в Древней Руси не было.
Вообще говоря, это относится не только к письменности как способу записи (орфография + пунктуация + графика), но и к письменному языку вообще. Современный письменный язык намного более стандартизирован, чем язык, не имеющий писаных правил, учебников и способов механического размножения текстов. Впрочем, сегодня с развитием интернета и ростом объёма личного письменного общения можно ожидать интересных изменений, но это уже другой вопрос.
Продолжим о языке
Тезис, что лингвистика (сравнительно-историческое языкознание) основывается на исторической хронологии. Подкрепляется это тем, что, мол, лингвистические процессы могут идти в разные стороны: глухие согласные могут становиться звонкими и наоборот. Означает ли это, что мы без использования исторической хронологии не способны определить направление этих изменений в каждом конкретном случае и связать языки между собой?
Рассмотрим это (тут я приведу, не называя, пару методов сравнительного языкознания).
Известно, что существительные 2 склонения (если мне не изменяет память, впрочем, склонения можно уточнить по справочникам) в латинском языке оканчивались: мужского рода на –us, среднего рода на –um (в именительном падеже). Это – большинство существительных мужского и среднего рода. По этой же парадигме склонялось большинство прилагательных. В древнегреческом языке находим сходные парадигмы склонения (-os для мужского рода).
Древнерусский язык. Большинство существительных мужского рода имеют окончание – ъ (в именительном падеже). Ъ – это ещё не твёрдый знак, это обозначение произносимого звука. Об этом свидетельствует, присутствие его в древнем написании ы – ъi – и наличие полногласного на месте ъ в некоторых позициях в некоторых современных славянских языках – например, в глаголах 1 л. мн. ч. в украинском – ідемо (но не в окончании существительных мужского рода).
Современный русский язык. Большинство существительных мужского рода (2 склонение) имеют в именительном падеже нулевое окончание. Ещё некоторое время назад на его месте писался ъ, но не произносился.
В современных романских и германских языках окончание в существительных мужского рода в именительном падеже единственного числа тоже нулевое, если вообще изменяемость существительных по падежам сохранилась.
Внимание, вопрос. Можем ли мы определить направление, в котором происходила эволюция окончаний (в частности, окончания большинства существительных мужского рода единственного числа в номинативе) в большинстве индоевропейских языков (про индоиранские языки ничего сказать не могу, как и про лютую архаику типа хеттского)?
Сначала связываем древнерусский язык и современный русский язык. Русский язык – современен, и у нас не может быть сомнения в его возрасте. Древнерусский язык, каков бы ни был его абсолютный возраст, древнее русского. Смотрим, что же происходит с нашими окончаниями. Видим редукцию. Окончание было, потом исчезло. Наличие же в окончании в древнерусском неполногласного (по сути, уже неустойчивой фонемы) даёт возможность предположить, что на более архаичных стадиях там было что-то другое, более полноценное.
Похоже, где-то в глубине индоевропейских недр должны быть полноценные окончания. Так ли это? Глядим на вымершие языки – древнегреческий и латынь. Действительно, находим там полноценные окончания из двух фонем. Предположить, что сначала было нулевое окончание, а затем из него развилось двухфонемное невозможно – мешает история русского языка. Поэтому древнегреческий и латынь (а также современные балтские языки) в этом отношении архаичнее русского, романские и германские – на одном с ним уровне.
Замечу, что в этом построении мы ни разу не касались никакой абсолютной хронологии – она нам тут просто не нужна.
Идём дальше. Мы рассмотрели вопрос с окончаниями существительных мужского рода единственного числа в номинативе. Но оказывается, этот вопрос – только частность в гораздо большем процессе. Процесс этот, общий для всех индоевропейских языков (кроме индоиранских, опять же) – тренд от синтетического устройства языка (а именно флективного) к аналитическому (и изолирующему). Все индоевропейские языки, которые мы считаем древними – синтетические и флективные. Это значит, что как семантические, так и новые грамматические смыслы образуются при помощи морфем – семантические при помощи дополнения корня суффиксами и префиксами (приставками) (ещё и инфиксы бывают), грамматические при помощи флексий – окончаний. От корня мы образуем новые слова, прибавляя приставки и суффиксы. От основы (корень + все приставки и суффиксы) мы образуем форму слова, прибавляя окончание. Желая показать, что мы думаем о столе, мы прибавляем к основе окончание –е и предлог (В архаичных синтетических языках предлогов меньше). Ещё раз отмечу, что нет индоевропейских языков, которые бы мы считали древними, и которые не были бы синтетическими и флективными. И чтобы отбросить сомнения – нет вымерших индоевропейских языков, которые не были бы синтетическими и флективными.
Аналитические языки – это такие языки, в которых грамматические значения передаются с помощью порядка слов в предложении и служебных частей речи (союзы, предлоги, вот это всё). Изолирующие языки – это языки, в которых нет словарных гнёзд, и для каждого значения используется отдельный корень. Приставки и суффиксы не используются. Если нужно передать новое значение – используется новый корень. Среди древних вымерших индоевропейских языков нет аналитических изолирующих языков, а вот среди здравствующих – навалом. Например, французский – образец аналитического языка, а английский – изолирующего.
Взглянем теперь на развитие отдельных индоевропейских языков. Многие знают английский. Так вот, древнеанглийский – типичный синтетический флективный язык, как и древнерусский и древнегерманский. И только в среднеанглийском появляется мощный тренд в сторону аналитического и изолирующего устройства. Современный немецкий – флективный синтетический с тенденцией к аналитичности (падежная система полуразрушена, но всё ещё функционирует). Древневерхненемецкий (всегда боюсь ошибиться в этом слове) – чисто флективный синтетический, его падежная система более развита. Французский язык – чисто аналитический, а старофранцузский – нет. Интересно, что такое безобразие есть и среди славянских языков – современный болгарский – аналитический, а древнеболгарский – синтетический флективный. Везде мы обнаруживаем эту тенденцию, и ни в одном языке обратную. Т.е. ни в одном индоевропейском языке мы не сможем найти, чтобы современное состояние языка было более синтетическим и флективным, чем хотя бы одно из прошлых. Из этого совершенно железно выводится тренд к аналитичности, в который укладывается развитие всех индоевропейских языков и который – о чудо! – полностью согласуется с иудомасонской исторической хронологией (относительной, во всяком случае). О которой мы до сего момента даже не вспоминали. Удивительно, не правда ли?
Ещё один момент – заимствования. Фишка в том, что заимствованное слово фиксируется в языке-акцепторе в той форме, в которой оно существовало в языке-доноре в момент заимствования (с учётом особенностей языка-акцептора, конечно же). Поэтому одно и то же слово, заимствованное из одного языка в разное время, фиксирует разные состояния языка и помогает датировать языки относительно друг друга (потому что механизм заимствования в языке-акцепторе тоже меняется со временем). Приведу несколько примеров. Первый пример. Название города Псков по-немецки – Pleskau. -Au – это нормальная для немецкого передача русского –ов. А –le- в корне показывает, что заимствование произошло, когда город и по-русски назывался не Псков, а Пльсковъ. Отсюда два момента. Во-первых, относительная датировка контакта в обоих языках. Во-вторых, подтверждение устойчивого контакта (не только языкового) между носителями древнерусского и древне- и средненемецких диалектов в то время, когда Псков назывался Пльсковом.
Второй пример (совсем хрестоматийный). Чтение греческих по происхождению слов в русском и в большинстве западноевропейских языков. Там, где немцы, англичане, французы читают b, у русских v, где у них – e, у нас – i. Как это возможно? Очевидно, заимствование происходило в разные периоды. У них – когда бэта / вита и эпсилон / ипсилон читались как b и e, у нас – v и i. Библиотека и вифлиофика, дьявол и diablo, Фермопилы и Thermopiles (да, ещё тэта / фита).
Какое же заимствование произошло раньше? В новогреческом имеют место «русские» чтения, в латыни – «европейские». Надо полагать, что латынь была общим посредником для европейских языков (иначе как объяснить такое единообразие в противовес русским чтениям). Либо эти различия – результат развития латыни (и тогда первичны «русские» чтения), либо собственно греческого (и тогда первичны «европейские» чтения). Уж не помню как, но было показано, что «европейские» чтения первичны – желающие могут обратиться к специальной литературе. И даже попытаться оспорить эту последовательность заимствований, желательно сперва попытавшись разобраться.
Относительное датирование и развитие материальной культуры
Продолжим с темой относительного датирования археологического материала, заодно приплетём развитие материальной культуры. Выше я уже толсто намекал, что история – это не набор дат, имён и событий, а процесс. Взглянем на материальную культуру. Политику, экономику, социум – их не видно, а железяки можно потрогать руками, поэтому к ним.
Фишка в том, что, вопреки мнению альтернативщиков, относительное археологическое датирование как метод независим от исторической или какой-либо иной хронологии. Археологическая летопись – это брат-близнец геологической летописи. Историческая хронология, устанавливаемая по письменным источникам, используется для датирования некоторых археологических культур, но только потому, что это удобное подспорье, а не потому, что относительное датирование не работает без этого. Так же как разные физические методы используются для абсолютной привязки геологических слоёв (а значит, и палеонтологической летописи), но если вдруг завтра они покажут что-то другое, ни палеонтологическое, ни геологическое деревья не развалятся.
Ещё одна фишка археологии, которую как-то не особо принимают во внимание искатели истины, в том, что археология изучает не только письменные культуры. Более того, большинство изучаемых археологами культур – бесписьменные, великое множество из них относится к тому времени, когда и письменности-то не было, а часть – к тому времени, когда не было и современного человека. Древнейшая культура – олдувайская – относится ко времени где-то с 2 млн. лет назад. Не стоит говорить, что ни к каким Скалигерам её привязка не имеет отношения, а её создатели – низколобые эректусы или австралопитеки (точно не помню).
Ну так вот, для датировки бесписьменных и дописьменных культур (как абсолютной, так и относительной, т.е. связывающей культуры друг с другом, а не с летоисчислением «от Рождества Христова») используются те же методы, что и для письменных культур (просто у письменных есть ещё один бонус – возможность использовать тексты и для датировки, и для изучения событийной истории). Абсолютная датировка – это привязка к геологическим слоям и к палеонтологической летописи (вообще, невозможно проблематизировать историю человечества, не проблематизировав одновременно историю живого за тот же период), а также различные изотопные методы (это не только радиоуглерод, наука ушла вперёд). Относительная – это общность предметов культуры, найденных на разных археологических памятниках.
Общность эта может вызываться: а) общностью причин; б) прямым или опосредованным заимствованием; в) приобретением готового продукта. Т.е., если мы найдём на двух стоянках каменные орудия, обработанные одинаковым несложным образом, мы должны либо предположить, что этот способ обработки камня был изобретён два раза в силу общих условий (например, камень такого типа таким образом обработать проще всего), либо одна из культур заимствовала этот способ у другой (либо обе – у какой-то третьей). Третий вариант – орудие было приобретено представителем одной культуры у другой (куплено, украдено, захвачено, выменяно) либо, опять же, обоими у третьей (как франкские мечи, находимые по всей Европе вплоть до Руси включительно). В каждом конкретном случае нужно смотреть конкретно и определять, какой вариант имеет место быть.
Вообще говоря, археологические культуры связываются друг с другом так же надёжно, как языки в стемме родства языков – с тем отличием, что в языках нет варианта приобретения готового продукта, отличного от заимствования, а в археологии бОльшую роль играет датирование по заимствованиям.
Ещё раз подчеркну, что археологическая летопись, выстраиваемая относительным датированием, независима в принципе от какой бы то ни было абсолютной хронологии. Более того, археология многократно вступала в противоречие с историографией, составляемой по письменным источникам. Оказывалось, кстати, что это не письменные источники неправы – они как раз были «правы», насколько могут быть правы источники – а неправы историки, делавшие из них неправильные выводы, неправильно их интерпретировавшие. Но столкнувшись с массивом хорошо подкреплённых фактов, они, как и полагается учёным, принимали их и начинали исследовать новый массив фактов, обнаруживая новые, о которых и не предполагали авторы первоначального открытия.
Из наиболее известных отмечу два случая. Первый – уже упомянутые раскопки Шлимана и последовавшие раскопки городов-дворцов (это термин такой) материковой Греции и Крита. Второй – происхождение славян. Историки многократно пытались удревнить историю славян, найти славян хотя бы в I тыс. до н.э., подобно тому, как физики искали бозон Хиггса. А вот хрен. Если смутные свидетельства письменных источников можно, спекулируя, притягивать к славянам (скифы-пахари Геродота), то археология такой возможности не предоставила. Древнейшая культура, надёжно определяемая как славянская – это культура Прага-Корчак, датируемая VI-VIII в. н.э. Возможно, так же культура псковских длинных курганов, с V в. н.э. Пытались найти славян во многих культурах, но всякий раз неубедительно, и Прага-Корчак остаётся древнейшей славянской культурой.
Итак, у нас уже есть, помимо геологической и палеонтологической, две летописи – лингвистическая и археологическая, не зависимые принципиально от исторической хронологии (конкретные привязки могут быть и есть, но если мы их элиминируем, мы потеряем отдельные, сильно локализованные фрагменты, но целое построения останется нетронутым). Археологическая летопись и вовсе не может быть зависима от исторической хронологии на большей своей части. Ну и, собственно, «летопись» по письменным источникам.
Так вот, что нам нужно сделать, чтобы проблематизировать событийную историю? Тут нужно разделять четыре момента.
Первый момент – персонажи, о которых только упоминается вне контекста. Например, это значительная часть египетских и месопотамских списков царей. От многих из них у нас есть только имена или имена и время правления. Если эти имена не встречаются нигде более и идут друг за другом, нам ничего не препятствует расставить их в произвольном порядке или вообще выкинуть часть или всех их (если это не создаст слишком большого разрыва между лучше подкреплёнными деятелями, о хронологической разнице между которыми известно или она установлена иным способом, чем анализ письменных источников).
Второй момент – персонажи, которые упоминаются в контексте, но контекст этот вызывает сомнения, легендарен. Например, персонажи скандинавских саг, Старшей Эдды, Песни о Нибелунгах и т.п. Если имена, упоминаемые в таком контексте, более нигде не встречаются, мы остережёмся выбрасывать их совсем, но ничего более, кроме имён, мы установить не сможем. Скорее всего, и часть событий, описанных в такого рода источниках, имеет какие-то прототипы в истории, но события и имена связываются произвольно, а не «так, как было на самом деле». Причина тому – особость характера источника. В том, что источники не всегда создавались для того, чтобы служить точным «отражением действительности» (да большинство создавалось не для этого), легко убедиться, если оглянуться вокруг и вспомнить анекдоты про Василия Ивановича, Брежнева и т.п. Анекдоты про Чапаева вообще отсылаются к фильму, а фильм — к книге, а та — только к каким-то историческим событиям, причём и книга, и фильм вовсе не являются даже исторической беллетристикой, это скорее героические повествования по мотивам. Интересно также, что в одном ряду с Брежневым и Чапаевым оказывается Штирлиц, которого никогда не существовало, а рядом со Штирлицем – Мюллер, который существовал, но образ его в анекдотах отсылает опять же не к шефу гестапо, а к образу в фильме или напрямую к книге (художественной). Вот что такое, если грубо, скандинавские саги (и, кстати, былины), и это заодно информация для размышления о том, как же оные произведения народного гения надо анализировать. И это при том, что анекдоты создавались в эпоху всеобщей грамотности, а всеобщей грамотности среди аудитории сказителей былин и саг предположить трудно. Былины вообще записаны собирателями со слов неграмотных. Историческая информация в бесписьменном обществе выветривается и преобразуется до неузнаваемости очень быстро, ср., что ты знаешь о своих предках XIX в., притом, что все твои предки XX в. скорее всего, были уже грамотные. Какой-нибудь Зигфрид или Илья Муромец (труп «Ильи Муромца» в Киево-Печерской лавре появился там в XVII в. как диковинка для паломников) – вот имена этого рода. Их можно переставлять и передвигать, но уже осторожнее.
(Отмечу также, что история царского Рима по Титу Ливию – это что-то из этой оперы, хотя и очень сильно приглаженное и рационализированное постфактум (Титом Ливием и его источниками). Ранняя история Руси (Рюрик там всякий) подкреплена несколько лучше, но не везде. Рассказ, заслуживающий большего доверия в качестве описания событий, начинается, может быть, со Святослава. Об Ольге всё ещё тёмно.
Третий момент – это имена, помещённые в контекст письменной истории. Это не только летописи, это, прежде всего, разного рода документация – делопроизводство, нормативные документы, указы, акты (договора). Их переставить очень тяжело, потому что они вписаны в контекст социального, политического и т.п. развития. Для того чтобы переставить их, нужно описать развитие социума, политики, экономики так, чтобы включить эти имена и события в других местах, чем историография. Ну либо сказать, что всё это скопом подделано.
Четвёртый момент – это имена и события, включённые не только в письменный, но и в лингвистический и археологический контекст. Для того чтобы проблематизировать их, нужно проблематизировать археологическую и лингвистическую летопись. И это уже очень сложно. Приведу пример. Допустим, утверждается, Тутанхамон и Октавиан Август – это одно лицо. Но у нас есть гробница Тутанхамона и есть надписи с именем Августа, статуи и бюсты его. И гробница, и предметы с именем Августа включены в разные археологические контексты. Гробница Тутанхамона – это ядрёная бронза, единственный железный предмет там – нож из метеоритного железа, положенный в гробницу вместе с золотом и серебром как великая ценность. А предметы с именем Августа – это лютое железо, когда не только оружие для нападения, но даже защитное вооружение воинов делалось из железа (напомню, в классической Греции защитное оружие – щиты, панцири, поножи – были, если металлические, то бронзовые). Не только разные культуры, но и разные эпохи. Поэтому необходимо, чтобы Август и Тутанхамон не только были разными лицами, но и один жил много раньше другого, и именно в том порядке, как говорит иудомасонская историография. Притом переставить Тутанхамона и Эхнатона гораздо легче, если, на беду, не окажется надписей, называющих одного прямым предшественником другого. И может быть, даже такие надписи есть, нужно спросить у египтологов.
Наконец, ещё одна важная вещь. Событийная история и археология + лингвистика связаны посредством процессуальной, скажем так, истории. Событийная история связана с описанием процесса развития во множестве сфер жизни, а этот процесс развития связан с процессом развития в языке и материальной культуре (первое изучает лингвистика, второе – археология). Например, лингвистика позволяет определить относительный возраст появления в языке названий для определённого рода орудий. Археология позволяет определить относительный возраст появления самих орудий этого рода. Археологическая и лингвистическая летопись связываются в этом пункте. Далее, по письменным источникам мы выстраиваем рассказ о развитии социально-экономических отношений. В какой-то момент для предполагаемого изменения в экономике требуется появление, например, плуга. Смотрим теперь, когда появляется слово «плуг» в языке и когда остатки плугов находим на раскопках. ОК, теперь у нас связаны археология, лингвистика и экономика – в одном пункте. Таких пунктов множество. И вот, чтобы проблематизировать событийную историю хотя бы в каком-то пункте, не связанном явно с археологией и языком, мы должны всё-таки проблематизировать и экономическое развитие, и археологию, и язык.
Историческая хронология и лингвистическая летопись
Рассмотрим ещё один момент с языком. Выше было показано, что лингвистическая летопись представляет собой стемму развития языков, не имеющую принципиальных завязок на историческую хронологию. Посмотрим теперь, как же историческая хронология завязана на лингвистическую летопись. Один вариант показан выше – это относительно датирование элементов языка, привязывание их к археологии и через неё к письменной истории. Но есть и другой момент, важнейший, но не видимый альтернативщиками.
Дело в том, что письменные источники, которые альтернативщики то объявляют глобальной подделкой, то неправильно датированными, то неправильно понятыми, – это тексты на (естественном) языке. Это позволяет датировать текст по состоянию различных элементов языка, привязав его к лингвистической летописи, причём возможности здесь гораздо шире, чем при привязке языка к остаткам материальной культуры. Ещё раз напомню, что лингвистическая летопись, независимая от исторической хронологии, в принципе чрезвычайно надёжна, и если можно спекулировать, удлиняя или укорачивая её, то перестановка, выкидывание или слияние фрагментов себя (а значит, и привязанных к ней фрагментов событийной, экономической, культурной и т.п. истории) без серьёзного негативного и позитивного подкрепления невозможна. У альтернативщиков такого подкрепления нет, потому что они вообще языком в силу своей безграмотности не интересуются или интересуются на уровне любования буквицами.
Ну так вот, письменные источники – это тексты, тексты на естественном языке, имеющем внутреннюю датировку. Можно сделать более-менее качественную подделку, если иметь образцы текстов, соответствующих интересующему уровню развития языка, но это может иметь привести только к частным коррективам, потому что сама задача исходит из предположения о существовании образцов, которые берутся за образец. Поэтому единственный надёжный способ скомпрометировать всю массу письменных источников – это объявить их подделкой. Но объявление подделкой целого корпуса источников означает необходимость изобрести язык, которого не существовало (или языки, потому что компрометация истории одной Руси, например, проблемна из-за большого количества письменных источников в Европе), и не в статике, а в динамике. Т.е. нужно изобрести несколько фаз развития языка, которые бы продолжали друг друга. Снабдить их диалектными вариантами и несколькими стилями – для книжной литературы, делопроизводства и актов, повседневных записей (если они сохранились). Далее, и это самое сложное, новый язык нужно согласовать с соседними языками. Одни из этих языков являются родственными нашему фальсификату (например, потому что современный русский родственен современному немецкому, современному английскому, украинскому, польскому, румынскому, болгарскому, итальянскому, греческому и т.д.). С ними нужно связать наш язык очень тонко, так, чтобы наш язык продолжал линию развития, известную по более поздним и не вызывающим сомнения стадиям развития языка и родственных языков. Нужно связать его с вымершими языками (или придумать вымершие языки, связав их с существующими и с нашими фальсификатами «древне-» какими-то языками). С неродственными и отчасти родственными языками мы должны связать его перекрёстными ссылками (заимствованиями), причём учесть законы языка-донора и языка-реципиента именно в тот момент, когда произошло заимствование. Наконец, мы должны написать собственно тексты в числе, намного превосходящем объёмы, которые может представить себе самый смелый альтернативщик (особенно если он последователен и договорился до глобального подлога). Часть этих текстов придётся высечь на камне, написать на дереве и бересте и закопать на разном расстоянии от поверхности в окружении определённого набора предметов материальной культуры.
Возьмём пример с латынью. В чём проблема с латынью? Латынь – язык огромного количества не только рукописных, но и эпиграфических памятников, рассыпанных по Средиземноморью и значительной части Европы. Часть эпиграфики найдена при раскопках, часть высечена на всяких там камнях, колоннах и зданиях. Столь широкое распространение одного языка явно указывает на его статус государственного языка и/или lingua franca на обширных территориях. При этом целая группа современных языков (их называют романскими) демонстрируют близкое родство с этим языком. Как всё это объяснить? Можно предположить, и, если мне не изменяет память, некоторые искатели истины так и делают, что латынь – это специальный язык, произведённый из романских языков или одного из них (например, итальянского) для целей государственного управления, этакой язык элиты.
Против этого есть сильные возражения. Первое, хотя одни романские языки в целом ближе к латыни, чем другие, нельзя сказать, что один какой-то романский язык ближе к латыни во всех отношениях, чем другие. Т.е. итальянский ближе к латыни в одном, испанский – в другом, румынский – в третьем и т.п. Возможность производства латыни из, например, итальянского, отпадает. Остаётся возможность произвести латынь из некоего синтеза романских языков, поэтому: Второе. Исходя из общего тренда развития индоевропейских языков латынь во всех отношениях не модернее (т.е., либо архаичнее, либо тождественна) современным романским языкам. Самое общее – латынь синтетический и флективный язык, в то время как в современных романских – тренд к аналитичности. И это прослеживается во многих частностях, подтверждается сравнением с нероманскими индоевропейскими языками и т.п. Т.е., латынь однозначно древнее романских языков, а значит, романские языки возникли из господствовавшей на занимаемых примерно ими территориях латыни (с диалектными особенностями, влиянием субстрата и т.п.). Т.е. в прошлом существовала некая латиноязычная лингвистическая общность, давшая начало современным романским языкам. Эта общность пересекается с археологической общностью. И обе эти общности пересекаются с такой штукой, известной нам по письменным источникам, как Res Publica Romana.
Заметим, что ничего подобного по масштабу распространения, например, с древнерусским, древнееврейским, старофранцузским, древневерхненемецким языком мы не найдём. А если мы и находим следы других lingua franca (греческий, арамейский, арабский), то их географическая локализация и археологическая привязка иная (есть и пересечения, но именно пересечения, а не отождествления; так же, как сегодня мировой lingua franca является английский, в том числе и на территории стран СНГ, но в СНГ есть и своя собственная lingua franca – русский). А значит, Res Publica Romana – это Res Publica Romana, а не Римская империя = Древний Израиль = Древняя Русь = Золотая Орда и т.п. Ещё заметим такой интересный момент, что имена остаются в текстах на разных языках, как правило, одинаковыми, меняются, если меняются, только титулы. Это тоже один камень в огород отождествлятелей.
Ремонт нельзя закончить, его можно только прекратить. Поэтому я просто отмечу двумя словами несколько пунктов. В принципе, на них после всего вышесказанного можно было и не отвечать, но для порядка пусть будет.
Примечание редактора: здесь идёт обсуждение статьи Зализняка, где у альтернативщиков возникают вопросы по поводу изображения латинской цифры, по поводу того, почему в Новогороде было найдено так мало берестяных грамот до XV века (ведь ещё в 17-ом веке люди обменивались берестяными грамотами по свидетельствам старообрядцев Пустозёрского заключения, говорят они), что в руках у Варвары католический крест (и Зализняк не видит этого, потому что уже принял «официальную» хронологию).
Первое. Если альтернативщик действительно хочет в чём-то там разобраться, то аргументы «я не буду читать эту статью, её наверняка написал аспирант Зализняка по указанию Зализняка» не годятся. Мало того, что никаких оснований для такого утверждения не приведено, но даже если бы это было и так, в той статье обещаны аргументы в подтверждение тезиса о латинской цифре, так что хочешь решить вопрос – смотри статью.
Второе. Не годятся аргументы «это не так, потому что это не может быть так». Историки утверждают, что новгородские болота были осушены Екатериной. Вроде как иные альтернативщики не сомневаются в общей подкреплённости истории России второй половины XVIII в. Тогда они должны привести доказательства, почему аргумент об осушении болот не годится. Аргумент об открытии берестяных грамот вне Новгорода явно ошибочен, потому что количество находок берестяных грамот вне Новгорода ничтожен, да и вообще сохранность предметов материальной культуры в Новгороде замечательная, даже если бы мы вдруг предположили, что данное бревно относится не к XIV, а к XVII в. Можно также изучить сохранность предметов материальной культуры в других болотистых и неболотистых местностях, и вопросы отпадут сами собой.
Третье. Что там ещё. Да, часто упоминаемый сюжет, что Петра кто-то из России изгнал. История России этого периода в таких базовых-то вещах подкреплена очень хорошо. От этого времени у нас уже есть огромные архивы, включая письма самого Петра, его окружения, родственников, друзей, врагов и т.п., развитое делопроизводство, сначала приказное, потом коллежское, военное, морское и т.п. и т.д. Ну бездна всего. Что-то там про Галлея? Ну несостыковка, если это вообще не натяжка альтернативщиков. Кто-то что-то напутал. Может ли одна несостыковка проблематизировать нарратив, построенный на тысячах источников? НЕТ. Для этого нужно, по меньшей мере, вписать в альтернативный нарратив эти тысячи источников. Сравним: одна концепция построена на тысяче источников, другая на одном. Тысячи источников первой концепции второй отвергаются. Какой концепции мы отдадим предпочтение в общем случае? Ответ очевиден.
Четвёртое. Береста и раскольники. Пустозёрская ссылка и тем более земляная тюрьма – не самая комфортная ситуация, предоставляющая не самый большой выбор письменных средств. Это для того времени и так окраина мира, а тут ещё и тюрьма. Не помню насчёт Аввакума и Ко, но часто было ещё и запрещение иметь письменные принадлежности заключённым. Есть ли в современной российской тюрьме широкополосный доступ в Интернет? Мне почему-то кажется, что нет. Но это не значит, что широкополосного доступа в Интернет не существует. Разные коммуникативные ситуации.
Пятое. «Католический крест». Утверждение о католичности креста у Варвары – голословное. Мы вообще находим на Руси кресты самой разной формы, и именно среди древних. Древних – археологически. Да и путевые кресты есть, которые историки зачем-то замаскировали под древние и поставили на перекрёстках торговых путей, которые они зачем-то назвали древними. И даже даты поставили, как будто подделать 100500 грамот им было мало.
Подведение итогов
Ну и хватит. Вообще говоря, я рассмотрел здесь сколько-нибудь подробно только один аспект. Назовём его доктринальным, или теоретическим. Я попытался показать, откуда берутся и что собой представляют повествования о развитии в языке, материальной культуре, экономике и т.п. Надеюсь, это оказалось полезным. Всё было подано предельно упрощённо, я надеюсь, меня за это простят. Второй аспект, который я даже не затронул – методологический. Электричка моя подходит к моей станции, и поэтому я просто перечислю основные моменты, характерные для альтернативщиков, по которым можно написать ещё одну такую же простыню:
- Отказ от методов абсолютного датирования
- Отказ от эксперимента
- Несамостоятельность в методах (зависимость от отвергаемой «традиционной» истории)
- Методологическая распущенность.
Какую тему я ещё забыл обсудить – это связь истории письменных обществ с дописьменной историей и, так сказать, историей биологической эволюции. Т.е. история человечества последних 5 тыс. лет логично продолжает предшествующую историю человека и живого мира. Если мы сжимаем историю письменных обществ, мы либо получаем зазор в несколько тысяч лет (например, между культурой сахарской саванны (раньше там была саванна) и культурой долины Нила, аналогично в Месопотамии и вообще по всей территории Плодородного полумесяца), либо должны подвергнуть правкам датирование не только истории, но и климатологии, палеонтологии и т.п., по меньшей мере, на протяжении нескольких десятков тысяч лет (растянуть, чтобы заполнить пробел). Думаю, тут мы выходим на глобальный антисциентистский скепсис.
Курехин: …Вот фотография Ленина в его рабочем кабинете. Посмотрите сюда. Видите? Никто из исследователей не обращал внимания на тот странный предмет, который находится у него рядом с чернильницей. Вот он, видите, сверху у него такая верхушечка… […] Но поразителен тот факт, что Ленин, человек, которому посвящены миллионы монографий, исследован каждый день жизни его, творчества, и все ученые, исследователи, обошли вниманием этот очень странный предмет. Он почти на всех фотографиях, где Ленин в рабочем кабинете. Посмотрите — рядом с чернильницей.
Шолохов: Вот, точно такой же там.
Курехин: Да. […] То, что находится у Ленина на письменном столе, очень здорово напоминает «Turbinikarpus» в том виде, в котором он являет собой наркотические свойства.
Теперь поговорим о методе. Какими методами пользуются альтернативщиками, какими не пользуются и в чём заключается их главная методологическая проблема.
Отказ от методик абсолютного датирования
Первое, что бросается в глаза при чтении альтернативщиков-сокращателей (это я так называю тех, кто занимается сокращением хронологии) – это отказ от методик абсолютного датирования, прежде всего дендрохронологии и радиоизотопных методик (радиоуглерод и др.). Альтернативщики указывают, что эти методы имеют погрешности, и погрешности эти настолько велики, что их невозможно использовать для датирования. Кроме того, они не независимы друг от друга и исторической хронологии, и поэтому опять же использовать их нельзя. Назовём это сильной позицией. Есть и слабая позиция: методики абсолютного датирования имеют право на существование, но историки применяют их некорректно, а надо корректно, с учётом погрешностей и т.п.
Начнём разбираться. Прежде всего, нужно разобраться, что собой представляют методики абсолютного датирования, откуда они взялись и в чём вообще их преимущества перед методиками, существующими в истории, археологии, лингвистике.
Под методиками абсолютного датирования будем понимать методики, позволяющие связать некое событие в жизненном цикле объекта, непосредственно дошедшего до нас, с сегодняшним днём. Для дендрохронологии это год, когда было срублено дерево, для радиоизотопных методик (включая радиоуглерод, но не только) – время захоронения объекта (когда он был лишён контакта с атмосферным воздухом, если мне не изменяет память). Так вот, методики абсолютного датирования претендуют на то, чтобы связать этот момент (захоронения объекта или рубки дерева) с сегодняшним днём. Впрочем, если быть точным, момент в прошлом связывается методикой непосредственно не с сегодняшним днём, а с другим моментом. Для дендрохронологии это крайняя точка построенной дендрохронологической шкалы (это может быть и текущий год, и 1970-й год, и 1956-й, и некая точно не установленная точка в прошлом – в последнем случае шкалу называют плавающей). Для радиоуглерода это момент нового (после извлечения) контакта с внешней средой.
Относительная хронология держится на внутренней связности «повествования», которую, как я постарался показать в первом тексте, разрушить очень сложно, особенно если между собой связываются несколько нарративов, каждый из которых, в свою очередь, состоит из бесчисленного количества веток, связанных друг с другом. (Я тут употребляю пошлые термины лингвистического поворота, но, я надеюсь, понятно, что речь идёт не о текстологической связности.) Но точная привязка отдельных составляющих этого повествования составляет проблему. Это своего рода сетка, которую можно растягивать в разные стороны, туда больше, сюда меньше. Последовательность и взаимные связи сохраняются, но точные даты плывут (если нет достаточного числа письменных источников, ну или мы их проблематизируем по какой-то причине). На коротких промежутках времени люфт небольшой, а вот на больших, да ещё при скудости источников, может быть много. Поэтому ранняя событийная хронология Египта и Месопотамии – это такая гармошка, то туда её тянут, то сюда. Поменять местами Тутмоса III и Хеопса хрен поменяешь, а вот сколько между ними точных астрономических лет прошло – это вопрос.
Ну так вот, ценность методик абсолютного датирования заключается в том, что они независимы а) от датировок письменных источников; б) от относительной хронологии лингвистики, письменной истории, археологии. Сразу необходимо развеять недоразумение, связанное с тем, что плавающие дендрохронологические шкалы привязывают (если это возможно) по датам письменных источников (включая эпиграфику). Привязка шкал НЕ ОЗНАЧАЕТ зависимости дендрохронологической методики от исторической хронологии. Это всего лишь размещение уже готового результата на теле исторической хронологии. Сам процесс выстраивания дендрохронологической шкалы не имеет системной зависимости от исторической хронологии.
Вообще говоря, уже из сказанного можно было бы ожидать, что альтернативщики первым делом ухватятся за методики абсолютного датирования. Действительно, эти методики позволяют напрямую связать хотя и не само событие, но объект прошлого с настоящим и проверить историческую хронологию, а при возникновении системных необъяснимых расхождений и выдвинуть настолько хорошо подкреплённое опровержение, что поверженной историографии уже не подняться. Однако ничего этого нет. Напротив, альтернативщики напирают на то, что методики абсолютного датирования – это одна сплошная погрешность, а кроме того, дендрохронология и радиоуглерод зависимы друг от друга.
Рассмотрим сначала вопрос о взаимной зависимости радиоуглеродного анализа и дендрохронологии. Вообще говоря, дендрохронология от радиоуглеродного анализа не зависит вообще. Радиоуглерод используется исключительно для привязки плавающих дендрохронологических шкал, но не для распределения последовательностей колец внутри шкалы. Т.е. вот нашли деревяхи, связали их друг с другом и, если нет выхода на современную шкалу из того же района, пытаются привязать другим способом. Ну так вот, радиоуглерод – одна из методик этой привязки уже готового результата (потому что вообще для этого может использоваться любой метод, который будет признан надёжным: радиоуглерод, датировка по письменным памятникам, по стратиграфии раскопок и т.п., много их). Это с одной стороны. С другой стороны – дендрохронология как методика калибровки радиоуглерода. И вот тут самое интересное.
Во-первых, атмосферный радиоуглерод на пару тысяч лет назад можно прокалибровать, используя ныне живущие растения. Делается это просто. Находим растущую остистую сосну, берём у неё спил или выбираем буром последовательность колец. Она, эта последовательность, гигантская (потому что растёт хрен знает сколько). Находим поблизости погребённую остистую сосну, если нам повезёт, и её возраст будет пару тысяч лет, и она совпадёт на половине своей последовательности с ныне живущей, например, трёх тысячелетней, мы сможем определить, что дерево погибло две тысячи лет назад. Обмен с атмосферой прекратился вскорости после этого. Совпадение деревьев гигантское – тысяча лет, один и тот же район, хрен что возразишь. И вот из ископаемой деревяхи берём образцы на анализ и устанавливаем содержание радиоуглерода для период 4-2 тыс. лет назад. Понятно, что чем ближе к коре, тем, скорее всего, точность будет меньше, но тут в последнее время ещё какие-то хитрые методики выдумали, чтобы микроскопические объёмы вещества анализировать. Можно также взять кость животинки, деревяхой придавленную, тут точность будет меньше, зато есть возможность получить очень качественный образец (внутри костей кое-где углерод очень стабильно сохраняется).
Это во-первых. Во-вторых, дендрохронологические шкалы протягиваются вглубь только на 10-11 тыс. лет максимум. А как же дальше? Неужели дальше не калибруют? Калибруют, и даже несколькими способами. Во-первых, есть другие радиоизотопные методы, которыми можно калибровать ранние образцы из тех, что поддаются радиоуглероду (а это, напомню, до 50 тыс. от сегодняшнего дня). Во-вторых, есть всякие грёбаные кораллы и отложения льда. Кораллы, во всяком случае, для калибровки радиоуглерода используются. Что это значит? А это, опять же, значит, что калибровка по деревяхам продолжает и пересекает калибровку по другим методикам, т.е. опять же выстраивается последовательность, и калибровка по дендрохронологии калибровке по грёбаным кораллам почему-то не противоречит. А ещё есть такая штука, как изотоп 13C, он стабильнее, а его содержание коррелирует с содержанием 14C (если мне не изменяет память, может быть, там сложнее, но не суть). Поэтому можно взять в исследуемой органике ещё анализ на 13C, это позволит с высокой точностью определить содержание 14C в момент прекращения обмена с окружающей средой. А значит, точно датировать.
Вообще, из сказанного уже должны были бы возникнуть сомнения в правомерности отрицания дендрохронологических и радиоуглеродных датировок. Ведь даже если эти методики неточны, это не значит, что они в корне неверны. Посмотрим на радиоуглерод. Сначала было предположено, что содержание 14C в атмосфере постоянно. Собственно, это была рабочая гипотеза, использовавшаяся в отсутствие данных. И как только данные были получены (собственно, в ходе исследований), гипотеза была скорректирована и началось изучение динамики содержания 14C в атмосфере (а также в пресных и морских водах) и факторов, влияющих на эту динамику. Фактически целый кусок физики вырос из радиоуглеродного анализа. (И наоборот, датирование по древесным кольцам выросло из изучения деревьев биологами и климата климатологами.
Ну так вот, методика неточна, исследователи начинают её уточнять, находят новые факторы, учитывают их и т.д. Вообще говоря, от искателей истины следовало бы ожидать именно такого поведения. Первым делом они должны были бы броситься за доводку методов абсолютного датирования, поиск факторов, калибровку и т.п. Это дало бы им отличный инструмент для опровержения исторической хронологии и подтверждения собственных построений. Но то исследователи, а то искатели истины. От искателей истины не наблюдается ни единой попытки развить, уточнить, доработать имеющиеся методики абсолютного датирования или разработать собственные (в то время как исследователями таковые постоянно разрабатываются, всё новые и новые). Вместо этого мы видим либо тотальный отказ от методик абсолютного датирования, либо утверждение об их некорректном применении историками (применение их неисториками не афишируется, ну или вдруг оказывается, что и биологи, физики да климатологи тоже попали под обаяние коварных историков, да так, что собственными методами разучились пользоваться). Ну так если историки применяют методики неправильно, почему бы не применить их правильно искателям истины? Если историки используют не те методы, почему искателям истины не применить «те»? Молчат гробницы, мумии и кости.
Под конец этого пункта нужно сделать ещё одно важное замечание, и касается оно сути того, что называется погрешностью. Из этого, кстати, непосредственно следует то, что я написал выше, т.е. необходимость дорабатывать методики, получая всё более точные данные. Ну так вот, если мы посмотрим с точки зрения абстрактного применения, погрешность – это возможное отклонение истинного значения от полученного, чисто математическая величина. Но в естественных науках, вообще говоря, чисто математических величин стараются избегать (хотя иногда это невозможно, ну либо физический смысл на сегодня неясен, как в тех же квантах). А это значит, что если метод даёт погрешность, то за этой погрешностью скрываются какие-то факторы окружающей среды, которые не были учтены методом в его настоящем виде. Да, тут очень важное замечание, что, в отличие от методик собственно исторических (включая ВИДы), археологических, лингвистических, мы имеем дело с природой, в которой человека как бы не существует. Реально влиять на радиоуглерод человек смог, например, только во второй половине XX в. «Теории» древних атомных войн, надеюсь, опровергать не надо. Ну так вот, за погрешностями скрываются факторы окружающей среды. Иногда они нам даже известны, но мы, в силу недостатка информации, не можем измерить их количественно и учесть их влияние, тогда мы – в силу недостатка эмпирической информации – тупо юзаем матстат. Матстат – это молоток, который наука использует в отсутствие шуруповёрта.
Именно с этим мы сталкиваемся при датировке по дендрохронологии. Наивно полагать, что датировкой по древесным кольцам занялись, не изучив процесс формирования древесных колец в настоящем. Это делали не историки, и когда эти неисторики этим занимались, у них и в голове не было о том, что когда-нибудь плодами их исследования будут широко пользоваться для датировки. Они просто исследовали свой предмет. Ну так вот, исследуя растущие деревья, исследователи обнаружили не только влияние факторов среды на толщину колец, но и на различия между деревьями даже в одном лесу. Что значит эта «погрешность»? А это значит, что за различием между рисунками колец у двух деревьев в разных концах леса скрываются различия в условиях развития. Одно дерево растёт на поляне на пригорке и получает много света, но мало воды, другое в ложбине и получает мало света, но много воды. Засушливый год сильнее почувствует первое дерево, а пасмурный – второе (упрощая). Поэтому дендрохронологическая шкала, построенная по брёвнам, найденным в одном болоте (т.е. из одного места произрастания, одного леса), будет очень надёжна, по брёвнам, найденным в одном городе (т.е. одной группы лесов) – вполне надёжна, а связывающая два города (вернее, две группы участков леса, используемых для строительства) расстоянием в 800 км – значительно менее надёжна (ну пардон за использование таких приблизительных оценок, заменим их в первом случае на корреляцию в 0,95, во втором – 0,77, в третьем – 0,55). Первой (да и второй) шкалой можно будет пользоваться без всяких опасений и оглядок на данные других методик датирования, а третью, чтобы быть уверенным, придётся сверять по данным других методик. Ну так вот, как усилить корреляцию? Развивать метод. Попытаться учесть неучтённые факторы. Учитывать не только ширину колец, учитывать их клеточную структуру и другие данные. И, вообще говоря, этим дендрохронологи активно занимаются – потому что они ставят перед собой задачу уточнения метода и увеличения объёма накопленных знаний. Хотя, по идее, этим должны заниматься альтернативщики. Это ведь они заинтересованы в том, чтобы опровергнуть историческую хронологию. Но альтернативщики предпочитают бороться с мировым заговором. А борьба с мировым заговором и исследование – это, вообще говоря, разные вещи. Если бы Шлиман был альтернативщик, он бы до конца жизни писал книжки о заговоре учёных. Но его интересовало другое. Он не хотел доказать, что кто-то неправ. Он хотел доказать, что он прав. И что прав был Гомер. Поэтому он выкинул кучу денег на то, чтобы раскопать Трою. И раскопал. А альтернативщики никогда ничего не найдут и не раскопают, потому что они не этим заняты.
Ну ладно, хватит филиппик. Какой бы можно было дать совет альтернативщикам, которые хотят заняться реальным делом в области абсолютного датирования? Ну, первым делом, изучить литературу, которая существует по тому методу, который собираешься развивать. Без этого никак, нужно понять, до чего додумались твои предшественники на твоём направлении, иначе наверняка выйдет изобретение колеса. Именно по этой причине в квалификационных работах требуют обзор литературы (в истории это называется историографией проблемы и ей придаётся даже большее значение, чем у естественников). Второе, по-хорошему, конечно, нужно заняться полевой работой. В своё время Фоменко выделяли гранты РФФИ, и он мог тогда этим реально заняться и принести много пользы, но не занялся. Теперь есть два способа. Первый, правильный, но сложный – это попытаться организовать экспедицию или лабораторию, настоящую. Получить образцы на радиоуглерод, наверное, посложнее – хотя, может, раз уж мы развиваем метод, можно поискать по разным странам и найти, где можно даже провести раскопки (кстати, на первом этапе можно попробовать даже чёрными раскопками заняться, в некоторых странах это, скорее всего, не сложно – противоречит научной этике, но образ действий Шлимана тоже научной этике противоречил). А вот заняться дендрошкалами не так сложно. Всё, что нужно с точки зрения материалов – это получить доступ к деревьям какого-нибудь лесничества, это куда проще, да и дешевле, скорее всего – организация радиоуглеродной лаборатории стоит денег. Впрочем, без денег тут и дрыгаться нечего, наука требует денег, и это аксиома, и без этого никуда. Ну так вот. Придётся заняться исследованиями, да. Посвятить на это годы. И свои, и сотрудников. Тяжело? Неохота? Ну так а что делать, наука – это работа, по ночам открытия тоже иногда делают, но всё-таки редко. И чем дальше, тем реже. А доводка естественно-научного метода по ночам точно не пройдёт. Да, второй вариант – устроиться самому в научное учреждение. Познать изнутри, изучить, как Лео Таксиль изучил изнутри католическую церковь. И так, пользуясь оборудованием и материалами коварных учёных, их же и опровергнуть. План более осуществимый, хотя и менее эффективный. Ещё вот такая маргиналия. Можно взять да и съездить летом (иногда осенью) в археологическую экспедицию. Хотя финансирование археологии (как и вообще науки) в последние годы в Расее сократилось, не все экспедиции приказали долго жить. Люди там всегда нужны, и если не бить себя сразу в грудь «я новый хронолог, а вы козлы!», то, естественно, возьмут. Вот, недавно от френдов в соцсетях пробегала инфа о наборе людей в Самбийскую экспедицию, это в Калининградской области. Главная работа всегда – это копать землю, но не только, и всё это всё равно изнутри увидишь и с археологами пообщаешься и всю кухню (ту, что делается в поле, потом обработка в институтах/музеях ещё, но это тоже не тайна за семью печатями) увидишь.
И ещё один момент, чем можно заняться, ознакомившись с литературой, если нет ни желания, ни возможности заниматься полевой работой, а делом заняться всё-таки хочется. Собственно, математический аппарат. Заняться его усовершенствованием. Вот, например, формула, по которой рассчитывается сходство между кривыми у Колчина, на результаты которой альтернативщики так нападают, она же дичайше простая. Это специально простая формула, чтобы можно было обрабатывать на ЭВМ в какие-то лохматые годы (книжка 1977 г., не новяк, мягко говоря), делать дырочки в перфокартах, вот это всё. Так что, и это важно понимать, значительная часть претензий по поводу неточностей вообще может быть снята при использовании более развитого математического аппарата. Ну так вот, сегодня быстродействие компьютеров возросло, интерфейсы стали куда дружественнее, поэтому ничего не мешает разработать новую формулу, которая будет учитывать и количественные показатели сходства/несходства, и динамику, и чего ещё, может быть. И второй шаг – под эту формулу состряпать ПО, тут уже точно нет ничего невозможного, это даже не так-то сложно, для этого вообще достаточно самые начальные познания в программировании чего-нибудь иметь. А то ведь в лохматые годы они не только на машине эту убогую формулу обсчитывали, но и на просвет кривые, нарисованные на кальке, сличали. Не потому что масоны, а потому что не было технологической базы для чего-нибудь более сложного. Подскажу по секрету, что с 1977 г. многое изменилось, и формулы более сложные уже применяются, и ПО под это дело написано, и гигантские базы созданы. Впрочем, у нас с этим делом поотсталее, а вот в Европках оно так. Тем не менее, можно детально взяться за изучение этого вопроса, посмотреть детально, что там и как.
Отказ от эксперимента
Что ещё заслуживает самого пристального рассмотрения – это отказ от эксперимента. Это тем более поразительно, что альтернативщики порой позиционируют себя как технари, призванные судьбой поучать тупых гуманитариев, то ли напутавших, то ли навравших в своей истории. Ну так вот, технари, конечно, это не всегда исследователи, но всё же представление об особой роли эксперимента у них должно быть. Тем не менее, альтернативщики никогда не пытаются поставить сколько-нибудь серьёзного эксперимента – даже тогда, когда его ставят историки, даже тогда, когда результат эксперимента должен быть очень полезен для проверки построений, как историков, так и альтернативщиков.
Рассмотрим это. Вообще, в истории есть специальная дисциплина, называется экспериментальная археология. Исследователи, работающие в этом направлении, занимаются восстановлением материальной культуры прошлого. Собирают баллисты и катапульты, строят стены на растворе на яичном белке, треплют лён и шьют из него средневековые шмотки и т.п. Делается всё это на основании древних описаний и изображений, а также всестороннего анализа найденного при археологических раскопках. Заодно можно проверить, соответствуют ли древние описания действительности, есть ли там ошибки или же способы, например, строительства, описанные древними – это подводная лодка в степях Украины, ничего общего с действительностью не имеющая – и тут уже надо определить, в чём смысл этого нелепого описания, как оно попало в рукопись, «что хотел сказать автор» и т.п. – но это уже другой разговор.
Да, о строительстве. Одна из любимейших предъяв альтернативщиков разного рода, как сокращателей, так и других сортов – в том, что постройки, датируемые историками глубокой древностью, не могли быть построены с использованием тех технологий, которыми, как считается, строители этих построек обладали. Пирамиды и вообще строения и отчасти утварь Древнего Египта – самый избитый пример. Как египтяне, не владевшие даже железом, могли разрезАть не только известняк, но и гранит, плотность которого в 2–2,5 раза (если мне не изменяет память) выше плотности меди? Тут хоть сто лет пили, ничего не выйдет. Только пилу сточишь (а за сто лет, так не одну тысячу пил). А ведь египтяне ещё и отверстия в граните просверливали! Эти аргументы подкрепляют вывод о том, что египтяне с медными пилами и свёрлами Карнак–Луксор построить не могли, что означает либо то, что пирамиды, храмы и прочие чудеса древнего мира были построены гораздо позже, в Новое время, либо их строители обладали технологиями, не менее, а то и более эффективными, чем современные (по крайне мере, в области обработки камня, в нашем случае).
Луксорский храм — развалины центрального храма Амона-Ра, на правом берегу Нила.
Звучит убедительно, не так ли? Против законов физики не попрёшь, будь за тебя хоть сто Геродотов и три тысячи египетских папирусов. Тем не менее, исследователь, столкнувшись с противоречием между A и B, непременно проверит не только A, но и B. Возможно ли, что папирус / фреска на стене царской гробницы сфальсифицированы? Возможно. Возможно ли, что мы просто не правильно поняли изображённое? А если попробовать. И исследователь берёт и пробует. Берёт медную трубку, берёт обыкновенный речной песок (лучше подойдёт кварцевый, и он есть в Египте, но и с обыкновенным речным норм), подливает водички и начинает крутить трубку при помощи орудия, напоминающего лук. Поразительно, но в граните образуется отверстие, причём как раз с тем характером насечки, который получается при использовании медной (или даже костяной) трубки, воды и песка. Песок, подсыпаемый (вернее, подливаемый) под трубку – это свободный абразив. Он и сверлит гранит, а медная трубка только передаёт движение. Удивительно также, что всё это происходит за вполне приемлемые сроки. Чел, не имеющий никакого опыта в сверлении гранита по-древнеегипетски, просверливает отверстие за несколько десятков минут (если мне не изменяет память, может, там пара часов, зависит от толщины куска гранита, конечно, ещё), т.е. этот метод сверления не только имеет право на существование, он технологичен. То же самое с медными пилами. То же с вырубкой и перетаскиванием каменных блоков – исследователи провели эксперименты, потаскали блоки на брёвнах. Хм, и эти процессы оказались не только реальными, но и технологичными. А вырубка истукана на острове Пасхи Туром Хейердалом вообще стала классикой.
И теперь, внимание вопрос.
Кто же поставил эти эксперименты? Кто проверял технологии, приписываемые древним? Кто сверлил гранит, вырубал идолов, перетаскивал блоки? Это делали: а) историки-профессионалы; б) любители, угоревшие по древности (типа Хейердала, у которого есть свои перекосы, но не в деле экспериментальной археологии). Делали ли это альтернативщики? НЕТ.
Вернее, делали, но только бывшие. Поразительно, но все альтернативщики, реально взявшиеся за проверку как альтернативных, так и исторических гипотез методами экспериментальной археологии, убеждались, что утверждения альтернативщиков «древние не могли» не согласуются с опытом. Ну потому что как можно говорить, что гранит нельзя распилить медной пилой, если ты сам только что это сделал – используя свободный абразив, естественно – примитивная, но работающая и надёжная технология. Я как-то ввязался в Контактике в спор с одним пирамидиотом. Думаю, сейчас придётся разбираться, что да как. Разбираться не пришлось. Все нужные разоблачения сделаны и эксперименты поставлены самими бывшими альтернативщиками, в частности, бывшими скляровцами (конкретно речь шла о резке и сверлении твёрдых пород камня).
Понятно, конечно, что несостоятельность идеи алмазных дисков в Древнем Египте следует уже из того, что, во-первых, самих дисков, ни даже их ничтожных фрагментов, нигде не найдено, и во-вторых, алмазные диски стали широко применяться только в 50-е гг. XX в., а твёрдые породы камня как-то обрабатывали и до этого. Плотность железа, для справки, тоже значительно меньше плотности гранита, базальта, доломита и проч. И нашлись даже свидетели, которые рассказали, что работали ещё с людьми, которые в прежние годы пилили камень без всяких алмазных дисков. Использовался всё тот же свободный абразив, но в виде мелких железных шариков. Так были построены Петербург, облицовка фундамента сталинских высоток и другие постройки, тысячи их. Да, шлифовка гранита тоже делалась каких-то семьдесят лет вручную при помощи сравнительно убогих инструментов. Но нас в данном случае интересует не опровержение пирамидиотии как таковой, а отказ альтернативщиков от эксперимента. Вернее, альтернативщики, начавшие ставить эксперименты, систематически перестают быть альтернативщиками. Это чудо.
Вспомогательные исторические дисциплины
Ну, какие у нас ещё методики датирования и не только остались. Довольно часто для датирования применяют ВИДы – вспомогательные исторические дисциплины. Не будем рассматривать все (их слишком много), остановимся на одной. Это палеография – дисциплина о развитии форм письма и средств письма. Т.е. палеография изучает состав знаков для письма, начерки (изображения) знаков письма, чем писали, как писали, на чём писали. Чернила, стилосы, тростниковые палочки, перья, папирусы, бумага, пергамен, устав, полуустав и скоропись – всем этим занимается палеография. Например, по представлению специалистов по палеографии, древнерусская кириллическая (с собственно древнерусскими глаголическими памятниками туго) письменность развивалась следующим образом: от греческого маюскула происходит устав, по мере распространения книжности устав сменяется полууставом, полуустав – скорописью, которая в свою очередь разнится от века к веку.
Древнерусская письменность по мере развития, так сказать, ускоряется, т.е. на смену формам, которые пишутся медленно, приходят формы, на написание которых требуется всё меньше времени. При этом для рукописных книг сохраняются более архаичные, но более легко читаемые формы, грамоты пишутся вольнее, разного рода записки – абы как, но зато быстро. Развивается и материал для письма. На смену дорогому пергамену приходит более дешёвая бумага, на смену одним рецептам чернил – другие. Зная, какими чернилами пользовались авторы большинства грамот, относимых к XVI в., несложно, проведя химический анализ, обнаружить подделку, если грамота якобы XVI в. написана анилиновыми чернилами. Для бумаги есть свои датирующие признаки. Прежде всего, это водяные знаки (производители бумаги старались помечать свою бумагу своего рода знаком качества, или владельческим знаком, как эллинские каменотёсы выбивали на каменных блоках свою «печать»), но также толщина бумаги, толщина волокон, расстояние между горизонтальными и вертикальными проволоками, на которых сушился бумажный лист (всё это видно на старой бумаге), наконец, её химический состав – например, во второй половине XIX в. много книг печатали на красивой, блестящей, которая, однако, со временем начинает крошиться – чего-то они туда добавляли, уже не помню чего.
Ну так вот, что со всем этим делать альтернативщикам. Понятно, что альтернативщики отвергают вместе с исторической хронологией представления об эволюции письма и материалов для письма, как всё это видится историкам. Но отвергают ли они в принципе эволюцию письма и материалов для письма? Если нет (а ответ «да» антиисторичен, как я пытался показать в первой части текста по поводу нарративов развития), то палеографические признаки не только могут, но должны использоваться альтернативщиками для датирования. Ведь если письмо эволюционировало, то можно, описав эту эволюцию и обосновав, почему развитие шло именно так, а не иначе, подкрепив высказанную концепцию конкретным материалом, можно использовать полученные данные для получения датировок источников, которые историки по глупости или тайному сговору относят не в тот век. Вот, например, альтернативщики любят рассуждать, что историки в таких-то документах подправили дату и имена. Как это доказать? Если предположить, что существует некоторое количество документов с неподправленными датами, достаточно просто сличить палеографические признаки. Если они будут схожими, значит, документы написаны примерно в одно и то же время. Если нет, значит, либо палеографические построения альтернативщиков не годятся, либо концепция ошибочна, либо ещё что-то. Что конкретно – надо исследовать дальше.
Тут надо, конечно, сделать отступление по поводу того, что же думают альтернативщики обо всём комплексе источников, дошедших до нас от прошлых веков. Представлений, грубо говоря, может быть три. Либо все источники подделаны с нуля. Либо часть источников подделана, а часть подлинная. Либо источники подлинные, но подправленные. В первом случае надо объяснить, какого хрена рептилоиды с Нибиру не только выдумали историю, не только фальсифицировали источники, но и фальсифицировали эволюцию форм письма и материалов для письма, включая всякую там химию, начало которой как науки – это конец XVIII в., Лавуазье, все дела. Если же есть основания предполагать, что хотя бы часть источников не выдумана с нуля, а сохранилась в первоначальном виде или, от силы, была подправлена, то палеография должна оказать альтернативщикам неоценимые услуги в восстановлении истинной истории. Та же ситуация с остальными ВИДами, той же нумизматикой. Какие просторы открываются перед альтернативщиками, стоит только использовать наработанные палеографией и т.п. методики (не построения, а именно методики и техники) для датировки!
Но ВИДы полезны не только для датирования. Вот, альтернативщики очень любят разоряться по поводу того, что все или большинство источников подделаны либо отредактированы. С обнаружением подделок по ВИДам мы уже разобрались, обратимся к редактуре. Предположим, у нас есть некоторый текст, в отношении которого возникает подозрение, что он претерпел редакторскую правку. Для книжных жанров средневековья, кстати, это обычное дело. В процессе переписки, кстати, от рукописи к рукописи появляются ещё и ненамеренные искажения, см. три ошибки переписчика. Ну так вот, что тут можно сделать. Есть две ситуации, они могут дополнять одна другую. Первая ситуация – текст правился в процессе переписки от рукописи к рукописи. Вторая ситуация – исправлена уже готовая рукопись. В первом случае следы правки могут обнаружены только при анализе текста (потому что сама дошедшая до нас рукопись, или рукописи – «чистые», без исправлений). Об этом мы поговорим ближе к концу, когда дойдём до источниковедения. Во втором случае, когда правилась уже готовая и дошедшая до нас рукопись, мы можем обнаружить правку палеографическими методами. Начерки, почерки, чернила, особенности орфографии – если хоть что-то из этого отличается от начерков, почерков, чернил, особенностей палеографии основного текста, если соскоблено не так, как это делается в остальном тексте (а соскабливать мог и сам переписчик, он тоже ошибается и иногда это видит), можно предполагать, а то и твёрдо утверждать наличие правки. Всё, что нужно для этого – не ограничиваться печатной или, тем более, интернет-публикацией (как это обычно делают альтернативщики), а пойти в архив и посмотреть если не оригинал, то хотя бы микрофотокопию (в первом приближении подойдёт также фототипическое издание, но это очень дорого, поэтому издания такого рода редки). Это бы, при соблюдении всех методологических процедур, резко увеличило бы подкреплённость рассуждений альтернативщиков в части правки дошедших до нас рукописей. Но – альтернативщики этим не занимаются. Они предпочитают высказывать предположения, не заботясь об их обосновании, даже когда возможность такого обоснования есть и доступна.
Приведём пример. Возьмём фрагмент сочинения Александра Каса (х/з, фамилия это или псевдоним), на прочтении трудов которого настаивают некоторые альтернативщики, что я и исполнил с полным прилежанием (я прочёл часть вторую эпохального труда о «жидомасонских латинских переворотах» и Петре I). Автор пользуется исключительно печатными сочинениями и даже, насколько можно судить, только присутствующими в открытом доступе в интернете. Это бы ничего, если бы, во-первых, не существовало огромного количества неопубликованных, а значит, неучтённых источников, и во-вторых, автор не прибегал бы к гипотезам о правке дошедших до нас рукописей. Кас ссылается на публикации источников, в которых есть пропуски, объясняемые публикаторами плохой сохранностью документов. Кас полагает, что дело в сознательной правке. Вымараны даты, вписаны имена, изменены грамматические формы. Как быть? Выход один – идти в архив. На самом деле есть ещё всякие хитрые способы, например, если повреждён край листа, пропуски должны повторяться через определённые промежутки и т.п., но это не заменит ознакомления с оригиналом. В принципе, рассуждения Каса могли бы быть приняты во внимание (хотя рассуждения его очень грубы и полны методологических ошибок сами по себе), если бы источник, публикацией которого пользовался Кас, не сохранился. Но поскольку вся эта макулатура преспокойно пылится в РГАДА, то исследователь, если он исследователь, а не альтернативщик, должен пойти в архив и посмотреть, как документ выглядит на самом деле. Есть ли там следы соскабливания, вписки другими чернилами, другим почерком, похожим почерком, но втиснуто поверх соскобленного и т.п., короче, есть ли там следы правки текста и какие именно. Я даже напишу это так:
ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ДОЛЖЕН ПОЙТИ В АРХИВ!
Можно, конечно, попытаться лепить отмазы, что в архив абы кого не пускают, но это, вообще говоря, не так. Чтобы работать в архиве, нужно заявление (забыл, как эта форма точно называется) от организации, которая тебя типа направляет. И вообще говоря, это совсем необязательно должна быть научная организация. Это может быть чёрт те что, главное, с печатью. В разных архивах правила чуток различаются, но по сути так. Так что было бы желание. И время. Ну да, а как же. Ну а что поделать, наука – это такая же деятельность, как и любая другая, отнимающая силы и время. А ещё деньги, но как раз пройтись по архивам будет куда дешевле тех действительно многообещающих и дорогих вариантов, которые я предложил в первом пункте. Да, чтобы не возникало сомнений – Кас, естественно, в архив не пошёл.
Итак, используют ли альтернативщики ВИДы для датировки? НЕТ. Используют ли альтернативщики ВИДы для выявления фальсификатов и редактуры текста? НЕТ.
Математические методы
Идём далее. Некоторые альтернативщики, наследуя Фоменко, делают ставку на используемые ими математических методах. Фоменко, как известно, использовал математику для вычисления коэффициента сходства «династий» и «летописей». По поводу Фоменко всё было разобрано ещё в 1990-е гг., поэтому я ограничусь только парой замечаний. Эти замечания распространяются и на всех последователей Фоменко. Альтернативщики утверждают, что историки не используют математические методы – то ли по гуманитарной глупости, то ли желая скрыть правду от широких народных масс. Ну так вот, суть в том, что историки используют математические методы, и прежде всего методы математической статистики. Ну вот, например, что первое в голову приходит – «Великорусский пахарь» Милова. Целая томина сплошной статистики. В свою очередь я, в своё время, занимался тематикой, в которой матстат применяется довольно широко – анализ источников с устойчивым формуляром. Ну т.е. никакое это не открытие, и математика в истории применяется. Проблема в другом – чтобы получить нетривиальные результаты, нужны модели, корректно описывающие очень сложные социальные, хотя бы, взаимодействия. Их периодически пытаются построить, но толку пока мало. Игнорируя нормальный матстат, альтернативщики пытаются построить свои методы, которые страдают теми же недостатками, что и методы матстата применительно к истории – при корректно отобранных исходных данных они дают тривиальные результаты. (Ну и ещё говорят, они сами по себе математически некорректны, они некоммутативны и т.п., но тут я, не будучи математиком, в подробности вдаваться не буду.
И вот тут мы на самом деле приближаемся к самой сути. Что такое математика применительно к описанию мира, неважно, идёт ли речь о живой природе, астрономических объектах, человеческом социуме? Это, прежде всего, способ точно и количественно описать реально существующие процессы, явления и т.п. Математика – это формализация модели, притом верность математической модели зависит не только от математической корректности, но и от того, правильно ли поняты структура, процессы, взаимодействия в описываемом объекте. Т.е. формула может быть абсолютно корректна, но не иметь отношения к действительности. Вообще мы подошли к тому, о чём я уже говорил применительно к методикам абсолютного датирования, только с другой стороны. Я очень долго размышлял, почему же так вышло, что история не имеет математического измерения, ну не измеряется на данном этапе развития науки и всё! Что делать? Для измерения нужно построить математическую модель, но прежде математической модели, нужно построить модель качественную или, если не нравится это слово, модель логическую. Ну т.е. вот есть в биологии несколько моделей эволюции, некоторые из них в некоторых частях просчитаны. Но чтобы всё это появилось, сперва должны были быть сформулированы дарвиновские основы, в которых никакой математики нет и в помине. Никакого математического выражения естественного отбора мы у Дарвина не найдём. К математическому моделированию эволюции пришли спустя десятилетия, да и то, насколько я понимаю, речь не идёт о некой глобальной математической модели, сопоставимой с механикой Ньютона. Ну так вот, проблема с математикой в истории в том, что нет общей качественной модели, сопоставимой с теорией Дарвина (именно Дарвина, а не СТЭ и другие современные варианты). А до тех пор математические опыты могут носить только прикладной характер, решать какие-то довольно-таки частные вопросы, да и то с переменным успехом (как это сейчас имеет место быть).
К чему нам всё это. А к тому, как альтернативщики используют математику. Для того чтобы обсчёт математической модели имел какой-то исторический (в других науках – физический, биологический и т.п.) смысл, нужно соблюдение сразу нескольких условий: а) должна быть построена качественная модель (например, сила гравитации – это то-то и то-то, зависит от того-то и того-то б) качественная модель должна корректно описывать действительность (сила гравитации зависит от расстояния между объектами, а от плотности объектов не зависит в) математическая модель должна корректно описывать качественную модель (G=… г) исходные данные должны быть корректными (расстояние и масса объектов должны быть измерены или вычислены правильно). Главная проблема альтернативщиков не в том, что их методы некорректно описывают качественную модель (хотя это действительно так), и даже не в том, что качественная модель неверна (это как раз можно было бы проверить – совпадают ли предсказания модели с действительностью, если грубо), и не в том, что качественная модель, которую они обсчитывают, нигде чётко не описана, а в том, что исходные данные, используемые для подсчётов, получены совершенно некорректным образом и потому, что на них ни считай, толку не будет. Если нужно подсчитать свиней в свинарнике, то самые смелые методы, использующие в качестве исходных данных количество гусей, не приведут к результату.
Но это, конечно, справедливо только в том случае, если исходные данные действительно некорректны. Так ли это? Вот и пришло время обратиться к тем методам, которые используются альтернативщиками, к основе основ, так сказать.
Саморазоблачения
Итак, следуя за альтернативщиками, мы последовательно отсекли естественно-научные методики, экспериментальную археологию, классические ВИДы и обнаружили, что математические построения, даже будучи корректными математически (хотя это не так) и основанными на правильном понимании существующих в реальности взаимосвязей, не работают при ложных исходных данных.
Вообще, уже этого было бы достаточно, чтобы поставить под сомнение их построения – в силу чрезвычайной скудости методологической базы (как и источниковой, в силу отказа от ряда методов, без которых привлечение таких источников, как язык или археологические данные, невозможно). Остаётся очень немного методов и очень немного источников, что мы рассмотрим в следующем пункте, но и применительно к ним нам, строго говоря, нет необходимости проводить какой-то анализ, потому что альтернативщики, если вдруг решаются быть последовательными, склонны к саморазоблачению. Анализ мы, впрочем, проведём, потому что нам интересно не столько то, что альтернативщики неправы, но почему они неправы и как человеку, желающему заняться исследованиями в области истории или просто интересующемуся результатами исследований, избежать совершаемых альтернативщиками ошибок. Что же касается саморазоблачения, то в одних случаях альтернативщики его замечают и перестают альтернативщиками – как это обычно случаются с теми, кто решается заняться экспериментальной археологией, хотя бы на любительском уровне, и проверить утверждения «древние не могли». В других случаях альтернативщики саморазоблачения не замечают или, заметив трудность, не решаются сделать вывод о ложности своих построений.
Саморазоблачения с альтернативщиками-сокращателями обычно случаются, когда они пытаются продолжить свои построения до XIX-XX вв. Впрочем, это касается и альтернативщиков «древние не могли», когда они, не решаясь заняться экспериментальной археологией, всё-таки задумываются о технологиях, использовавшихся в строительстве, прежде всего при обработке камня, в XIX – первой половине XX в. и до сих пор использующихся ювелирами, имеющими дело с очень твёрдыми породами камней и использующими для их резки разные нетривиальные, для обывателя, техники. Но вернёмся к сокращателям. Пока сокращатели отвергают источники и исторический нарратив, касающийся, скажем, X или XV вв., для человека, не имеющего представления о методах исторического исследования и всём объёме самых разнообразных источников, всё это может выглядеть вполне правдоподобно. Но когда отвергаются источники и поддерживаемый ими событийный нарратив XIX или XX в. как целое. Можно, конечно, подвергнуть сомнению и событийный нарратив XIX–XX вв., но для этого придётся прибегнуть к весьма суровым формам конспирологии. Т.е. без мирового масонского заговора, желательно с участием жидорептилоидов, уже не обойтись. Критика конспирологии – это отдельная тема, надеюсь, сейчас её разбирать не нужно. Или нужно? Я пока воздержусь, примем, что рептилоидов не существует, а война 1812 г. имела место, имела место между Россией и Францией, во главе России стоял император Александр, во главе Франции – император Наполеон и т.п. Что вовсе не исключает, естественно, вопросов, какова была реальная власть Александра, кто и как влиял на его политику, или что определяло её, можно ли было избежать войны, каковые её культурные последствия и предпосылки, кто победил и какие потери сторон были в Бородинской битве, военная и, так сказать, маркетинговая роль ополчения, масштабы и организация партизанского движения, его основания, масштабы и основания коллаборационизма, кто и когда назвал войну Отечественной, когда это название закрепилось, как рассматривало войну большинство населения страны, были ли она для них Отечественной, старообрядцы в Отечественной войне и т.п. и т.д., тысячи и десятки тысяч их, причём я привёл только наиболее попсовые, в современных исследованиях поднимаются гораздо более специфические. Сам набор этих вопросов, кстати, показывает, насколько велик массив источников, подтверждающий сам факт войны 1812 г.
Ну так вот, рассмотрим конкретные примеры саморазоблачений. Первое саморазоблачение, которое приходит на ум, относится к «древние не могли». Какие-то альтернативщики, уж не помню кто, могу поискать точно имена, но это были альтернативщики широкого профиля, обратили, наконец, внимание на Петербург (куда их постоянно тыкают носом) и пришли к выводу, что раз алмазных дисков в XIX в., когда было построено большинство зданий старого Петербурга, вроде как не было, то в истории со строительством Петербурга тоже не всё чисто. Т.е. алмазные диски, а то и ручные лазеры, скорее всего были, но потом, как и в случае Древнего Египта, были внезапно и бесследно утрачены. Ну бывает.
Второе саморазоблачение – это труды некоего Степаненко, на прочтении которых альтернативщики тоже настаивают. Я прочёл и нанёс себе неизлечимую ментальную травму. Сделаем небольшое отступление об этом авторе и его сочинениях. Когда-то Степаненко работал литературным негром в области исторической беллетристики (если я правильно понял выражение «писал для разных издательств»). Там он преимущественно решал всякие «исторические загадки», отыскивая правду, скрытую неизвестно кем от неизвестно кого. В процессе этой деятельности он прочитал 20 тыс. файлов (sic) и, прочитал Фоменко, Грабовича и ещё каких-то товарищей из этой оперы и, наконец, решил приступить к написанию особенной, уличной своей собственной истории. Главным методом исследования Степаненко стал ещё более вульгаризованный «математический метод» Фоменко. Были потеряны всякие остатки представления о границах применения метода – Фоменко, всё-таки, учёный, и у него, в ранних работах, во всяком случае, представление о границах применения метода есть. Ну так вот, если Фоменко чётко ограничивает поиск совпадений «летописями» и «династиями», то Степаненко выстраивает «графики сходства» абсолютно для всего. Совпадают правители, войны, научные и географические открытия и т.п. Есть сразу несколько циклов, по которым сокращается история – ватиканский, византийский и т.п. Самый маленький цикл – 6-7 лет, есть по 61 год, ещё по сколько-то, всего не упомню. Точность метода потрясающая. Например, под цикл, который 6-7 лет, попадают события, расстояние между которым составляет от 3 до 10 лет, т.е. разброс более 300%. Об исходных данных мы скажем особо, в следующем пункте.
Несмотря на этот трэш, угар и содомию автор решается продлить свои построения на XIX и даже XX вв. XIX-му веку даже посвящено специальное сочинение – «Фальшивый XIX в.», где абсолютно точно доказывается, что и чай, и табак первоначально содержали сильнодействующие наркотические вещества (опий, ещё что-то там), а войны XIX в. велись преимущественно из-за наркотрафика (не опиумные войны, а вообще все или большинство). Есть там и совпадения открытий XVIII и XIX вв. и т.п. Всё это может приниматься к рассмотрению только при допущении о действующем глобальном заговоре, в который вовлечены работники архивов, библиотекари, историки (все, включая студентов) и вообще каждый, кто когда-либо держал в руках архивный документ, хранит дома фотографию прадедушки начала XX в. и т.п. Это допущение можно, конечно, рассмотреть, но это выходит за рамки собственно рассмотрения «альтернативной истории», это уже альтернативщина широкого профиля. Но Степаненко не ограничивается и XIX в., XX в. тоже подложен. По XX в. отдельной книжки он пока не написал, но в других сочинениях (например, в «Истории больше нет») затрагивает и XX в. Оказывается, в частности, что гробницы древних китайских правителей построены по приказанию компартии. Для доказательства этого тезиса не приводятся даже привычные математические выкладки, достаточно «фотографии из интернета», на которой якобы изображены женские швейцарские часы, якобы найденные при раскопках одной из гробниц. Ну т.е. где-то в инете есть фотка с женскими часиками и утверждается, что эти часики найдены при раскопках гробницы. Всё! Даже ссылки на сайт нет! Однако Степаненко оказывается достаточным этого аргумента, чтобы на корню отвергнуть всю китайскую древность. Ну и т.д.
О саморазоблачениях довольно. Саморазоблачения показывают, как шатки построения альтернативщиков, но не показывают, почему. К тому же всегда можно сказать, что эти вот саморазоблачители ошибаются, а те, кому хватило хитрости не трогать последние столетия, тех-то ещё нужно опровергнуть, а историки этим не занимаются. Значит, они, историки, неправы, значит, им есть что скрывать. Раз они уходят от дискуссии. Ну и т.д. Вообще, сколько бы мы ни опровергали альтернативщиков, на смену сотому придёт сто первый, который будет, как и прежние сто, утверждать, что уж он-то прав и требовать к себе внимания академического сообщества, а до тех пор, мол, его построения должны считаться имеющими такую же ценность, что и построения исторической науки. Чтобы пресечь эту порочную практику, хотя бы для одного конкретного читателя, который хочет научиться отличать науку от ненауки в истории, мы должны показать методологические проблемы альтернативщиков и показать, как должно строиться (хотя бы в самых общих чертах) историческое исследование.
Я надеюсь, это может быть полезно не только потребителям творений альтернативщиков, но и самим альтернативщикам, которые являются таковым не в силу желания срубить бабла (уверен, таковых меньшинство), а действительно интересуются историей и хотели бы что-то там исследовать, но не знают как, не видят разницы, между работой исследователя и альтернативщика и в итоге, запутавшись, годами занимаются ерундой. Я думаю, и для них эта писанина могла бы быть полезна, во всяком случае, как некий толчок к дальнейшим размышлениям. Поэтому важнейшей своей задачей я вижу показать, чем альтернативщина отличается от науки и что нужно делать тем, кто действительно хочет а) заняться исследованиями; б) научиться отличать серьёзные исследования от халабуды. Последнее, кстати, и это очень важно, может быть применено не только для разграничения науки и ненауки, но и для критики работ, находящихся в русле традиционной историографии. Потому что среди этих работ – много слабых работ, особенно в отечественной историографии, много никуда не годных работ. И тут тоже нужно (если охота, конечно, если интересна история) уметь отличать качественную работу от некачественной, хорошо подкреплённые построения от плохо подкреплённых. Но мы отвлеклись.
Рассмотрим работу альтернативщика
А теперь, наконец, рассмотрим работу альтернативщика. Говорят, однажды на защите диплома по исторической специальности в РГГУ был такой случай. Дипломника долго мучали, какими же методами он пользовался при написании диплома. Не выдержав, он ответил: «Каким-каким! Читаю и пишу». Этот анекдот я слышал от одного из своих преподавателей (уже не помню от какого) курсе на пятом, как раз незадолго до написания и защиты диплома. Можно сказать, что альтернативщики пользуются тем же методом. Они редко рефлексируют над своей методологией, а если рефлексируют, то всё внимание уделяют техникам и приёмам, а об основаниях метода даже не задумываются. Тем не менее, их «читаю и пишу» заметно отличаются даже от «читаю и пишу» студента-троечника более-менее приличного исторического факультета.
Первым делом определим, что является объектом исследования альтернативщика. Ну так вот, оказывается, к великому удивлению, что объектом исследования альтернативщика является тот самый исторический нарратив, который он так усиленно попирает. Во всяком случае, это касается первого этапа работы альтернативщика. На первом этапе альтернативщик старается показать, что исторический нарратив в некотором принципиальном смысле ложен. Т.е. не в том смысле, что там есть какие-то ошибки, неточности, противоречия и т.п., которые должны быть исправлены, а что сама последовательность дат, имён и событий принципиально ложна и должна быть отвергнута полностью как устаревшая и ложная парадигма. Для того чтобы показать ложность исторического нарратива, альтернативщик прибегает к методу несостыковок. Метод несостыковок заключается в следующем. Альтернативщик берёт статьи, монографии, источники, учебники, справочники, научно-популярную литературу – всё, как он полагает, относящееся к этому предположительно ложному нарративу (вернее, не предположительно, а однозначно ложному, потому что альтернативщикам обычно заранее известен ответ, но сейчас не об этом) – и ищет в нём известия, противоречащие друг другу, данным других наук или здравому смыслу. Сгодятся противоречивые известия в разных источниках, в одном источнике, в научной и популярной литературе и т.п. Границ применимости у метода нет. По-видимому, предполагается, что должна существовать некоторая критическая масса несостыковок, после которого исторический нарратив должен считаться ложным. Тем не менее, сколько именно и какого качества должны быть несостыковки для опровержения исторического нарратива, мы у альтернативщиков не узнаем. Возможно, они предполагают, что эта критическая масса уже набрана, но всё равно продолжают зачем-то искать несостыковки. Или эту критическую массу ещё предстоит набрать, и тогда непонятна их уверенность в собственной правоте. Но не это главное.
Итак, альтернативщик убедился и, как ему кажется, убедил всех вокруг в ложности исторического нарратива. Теперь нужно строить свой собственный нарратив, рассказать, наконец, как же «было на самом деле». Для этого у альтернативщиков есть второй метод, метод совпадений. Впрочем, он работает и на опровержение, это такой универсальный метод. Дело в том, что альтернативщики, хотя и отвергают исторический нарратив, полагают, что в его основе лежит некая подлинная история, сознательно, несознательно или полусознательно извращённая нехорошими людьми. У извращенцев тоже были свои методы. Что касается источников, то они, конечно, подделывались и правились (даты, имена неверные выставлялись, а то и вовсе жесточайщую редактуру проводили). Что касается нарратива, то есть собственно рассказа о прошлом, то он сперва был простой и короткий, а извращенцы удлинили его сразу в двух направлениях. Во-первых, последовательность событий была несколько раз скопирована и получившиеся копии расположены одна за другой на хронологической шкале. Во-вторых, та же операция была проделана с пространственной локализацией истории, и мы получили не только в несколько раз более длинную историю, но и не одну историю, а целую кучу историй – Египет, Рим, Греция, древние евреи и проч. – всё это на самом деле одна история, не только хронологически, но и пространственно.
Какой из этого делается вывод? А тот, что раз история получена клонированием изначального короткого рассказа, то, обнаруживая совпадения в локальных историях и между различными периодами, мы не только обнаруживаем ложность исторического нарратива, но и восстанавливаем подлинный, который фальсификаторы так ловко пытались и так позорно не смогли от нас скрыть. Соответственно, вторая часть работы альтернативщика – это поиск совпадений. Объектом исследования опять же становится исторический нарратив, к которому альтернативщик бессистемно относит научную, научно-популярную и справочную литературу и источники. Одни альтернативщики ищут совпадения, подчинённые определённым законам (как ранний Фоменко и, в гораздо более вульгарной форме, Степаненко). Совпадения у других никаким особенным законам не подчинены, потому что взаимоотношения исторического нарратива и подлинной истории оказываются гораздо более сложны. Таково, например, сочинение Александра Каса. Я прочитал, прочитал вторую часть работы о «латинских переворотах» – как раз ту, где говорится о приключениях Петра I. Кстати, его мать, оказывается, не Наталья Кирилловна Нарышкина, а царевна Софья, она же бранденбургская курфюрстина София-Шарлотта, она же Сонька Золотая Ручка. Иногда для придания большего веса поиску совпадений используются математический аппарат. Ещё раз отметим, что задача матаппарата – подтвердить найденные ранее совпадения (можно также найти новые, если чуток автоматизировать этот трудоёмкий процесс), на поиск, вычленение и отбор сравниваемых известий он не влияет. Бесполезность матаппарата при неработающей модели показал сам Степаненко, но я этой темы коснусь ещё раз, когда дойдём до святая святых – анализа источников.
Ну вот, в общем, есть у нас два метода, есть объект исследования. Теперь мы сами можем стать Фоменками и Степаненками. Почему нет? Вооружившись этой методологией, займёмся исследованием. Матаппарата не будет, но, как скоро станет ясно, если ещё не стало, он здесь и не нужен. Впрочем, если вдруг понадобится, я готов протестировать матаппарат Степаненко (потому что матаппарат Фоменко уже был протестирован, и тест дал весьма неудовлетворительные результаты).
Итак, представим, что мы альтернативщики. Наденем шапочки из фольги, помолимся РОДу и приступим. Если я вдруг отклонюсь от методов, практикуемых альтернативщиками, это всегда можно будет исправить.
Исследование первое: «Гитлер-Вильгельм». Ну его нахрен предисловия, займёмся сразу совмещением. Я утверждаю, что Первая и Вторая мировые войны – это на самом деле одна война. Состав коалиций, сражавшихся в обеих войнах, схож, результат тоже. В обоих случаях в центре одной из коалиций находилась Германия, коалиция противников была сильнее, в обоих случаях включала Россию, Великобританию, Францию, США, в обоих случаях одержала победу. Совпадают также руководители Германии в обоих войнах. Известно, что Вильгельм был одержим империалистическими идеями, но и Гитлер тоже одержим империалистическими идеями. Гитлер был неврастеник, под конец жизни у него настолько тряслись руки, что, выступая на публике, он должен был опираться на трибуну (собственно, чтобы не тряслись). Но и Вильгельм был неврастеник, одна рука у него вообще была повреждена и плохо слушалась (если вообще не была парализована, точно не помню). В обоих случаях Германия выступала под флагом с чёрным, белым и красным цветами, в то время как в промежутке флаг Германии якобы был с чёрным, золотым и красным цветами, как сегодня. Очевидно, кто-то раздвинул одну войну на две части, чтобы поместить между ними период, в который отправлена часть истории современной Германии, с чёрно-красно-золотым флагом. Интересно, что если покопаться в историографии, мы действительно найдём такую точку зрения, что Первая и Вторая мировые войны – это в некотором смысле одна война: ПМВ – это начало, потом перемирие, ВМВ – продолжение. Очевидно, кто-то из историков хотел рассказать нам правду, но фальсификаторы воспрепятствовали им сделать это в полной мере. Ну и т.д.
Исследование второе: «Спарта-СССР». Известно, что в Спарте поощрялись гомосоциальные сообщества. Мужчины жили отдельно, женщины отдельно, общаться мужу с женой разрешалось только в темноте и время от времени (отметим, что такая вот конкретика у нас из Ксенофонту, в действительности всё могло быть гораздо сложнее). Но и в Советском Союзе поощрялись гомосоциальные сообщества. Известно, что студенты в общежития селились по половому признаку (отдельные корпуса или, как минимум, этажи) для юношей и девушек. Это совпадение. Посмотрим далее. Известно, что Советский Союз потерял свою мощь и распался вследствие продолжительного соперничества с США. Но и Спарта потеряла былое могущество вскоре после Пелопонесской войны, истощённая соперничеством с Афинами. Вообще, у Афин чересчур много совпадений с США, а Спарты – с Россией и Советским Союзом. Афины – морская держава, Спарта – сухопутная. Но и СССР – сухопутная держава, а США – морская. Афины – демократия, Спарта – олигархия. Но и США – демократия, Россия и Советский Союз – нет. Не оцениваем, хорошо это или нет, не вдаваемся в дискуссии, насчёт демократичности демократии и т.п., просто констатируем схожесть Афин и США, с одной стороны, России и Спарты – с другой. В Спарте был ограничен оборот валюты и роскошь, но то же в СССР. В Спарте было два царя, в СССР два первых лица (генеральный секретарь ЦК ВКП(б)-КПСС и председатель совнаркома/совмина). В Спарте было много илотов, в СССР много заключённых. Кстати, не заключённых ли пытаются скрыть фальсификаторы под именем «илотов»? Кто знает, кто знает… В истории Спарты был подвиг 300 спартанцев, в истории СССР 28 панфиловцев, т.е. (300/10-1-1) – и это совпадение? Не слишком ли много совпадений?! Любимая фраза альтернативщиков, кстати. А ведь это далеко не всё. Тоже любимый аргумент альтернативщиков, типа, мы только примеры привели, а всего доказательств / фактов / чего ещё сто тысяч мильонов, ищите сами. И действительно, пользуясь нашим методом совпадений, количество совпадений можно увеличивать и увеличивать. А если мы рассмотрим, пользуясь методами альтернативной лингвистики (да, блин, ещё и такой «метод» есть, но тут и писать особенно не о чем), названия Спарты и СССР, их тождество будет налицо. Запишем без огласовок: СПРТ и СССР. Убираем по две буквы, исправленные фальсификаторами (кроме того, П часто переходит в С, а Т в Р), получаем СР=СР. Ха-ха, трепещите, орденоносные жулики, альтернативщик вышел на тропу войны!
Итак, не слишком ли много совпадений? Похоже, история Спарты и история СССР – это одна и та же история, зачем-то разделённая на две. Идём дальше, что называется, следит за руками. Сейчас будет магия, разоблачения после. У нас есть установленный факт, что Спарта и СССР – это на самом деле одно и то же. Теперь мы можем сравнивать известия из истории Спарты и СССР друг с другом, опираясь на посылку, что Спарта=СССР, а значит, всякое несовпадение, которое мы обнаружим, свидетельствует о том, что одно из несовпадающих известий ложно. Это позволит не только восстановить подлинную историю Спарты-СССР в тех моментах, которые фальсификаторы пытались от нас скрыть (напрасно! ибо если Фоменко с нами, то кто против нас?), но и напасть на след фальсификаторов, выяснить, кто они и какими мотивами руководствовались, делая своё чёрное дело. Первое несовпадение прямо бросается в глаза (учитывая сегодняшний информационный фон). Историки утверждают, что в Спарте был культ мужского гомосексуализма, а в СССР гомосексуализм был строго запрещён, по УК РСФСР за мужеложство давали до 5 лет лишения свободы. Противоречие, господа историки! Нечем крыть! Очевидно, что раз Спарта и СССР – это одно и то же, то либо в СССР не было преследования гомосексуализма, либо в Спарте не было культа такой мерзости. Кто сегодня громче всех кричит о правах геев и лесбиянок? США. Но США – это Афины, главный враг Спарты-СССР. Очевидно, что они могут приписывать своим врагам только всякие гадости. Похоже, они специально выдумали культ гомосексуализма в Спарте, чтобы унизить Спарту-СССР, и преследования гомосексуалистов в СССР, чтобы обвинить Спарту-СССР в нарушении прав человека. Ложно и то, и другое! К тому мы же выяснили, кто же всё-таки фальсифицировал историю (или на чьи деньги это делалось). Это Госдеп США.
Но за названием Спарты-СССР (СР) скрывается ещё одна тайна. СР – это социалисты-революционеры. Не социалисты-революционеры ли создали СССР, а коммунисты просто присвоили его? Скорее всего, словом «большевики» сначала тоже называли себя социалисты-революционеры (их было больше), а меньшевики – это коммунисты (их было меньше). Но потом (уж не при помощи ли Второго флота США?) коммунисты отобрали у социалистов-революционеров-большевиков и название, и власть в стране. Было это, скорее всего, в 1953 или 1964 г. Сталин или Хрущёв – последний социалист-революционер, руководивший нашей страной до десанта Второго флота США. Не поэтому ли историки врут, заявляя, что партия коммунистов долгое время называлась ВКП(б) – коммунистическая партия большевиков? С чего это называться и коммунистической, и большевиков, если коммунисты и большевики – это одно и то же. Тут явно что-то не так. Историки в ответ лепечут что-то невразумительное про социал-демократию, царское время, Германию и т.п. Но при чём здесь Германия, если дело происходило в России? Согласно нашей реконструкции, коммунисты прибавили к названию своей партии «большевиков», потому что сначала большевиками назывались социалисты-революционеры (СР = СССР = СПРТ). Как видим, это единственное разумное объяснение.
Ну и т.д. Вообще, текстов такого рода существует довольно много, и можно написать ещё больше, сотни и тысячи «файлов», но только это всё пародии, созданные с единственной целью высмеять альтернативщиков. И как таковые, они, естественно, не воспринимались как серьёзные аргументы. Моя же задача была другой – не высмеять альтернативщиков (хотя удержаться от этого трудно), а реально продемонстрировать, как работают альтернативщики. И основной изъян, который этим выявляется и от которого, собственно, и делается смешно, в том, что методология альтернативщиков допускает произвольные выводы из посылки. Из чего угодно можно вывести что угодно. Т.е., используя методологию альтернативщиков, я могу доказать, и что Спарта=СССР, и что СР=СССР, и что Миронов (который из «Справедливой России») – это Азеф, Савинков или, например, Чернов. Или все они вместе взятые. А можно и по-другому: СР = CP (chield pornography, детская порнография), а значит, СССР создали педофилы. Ну и т.д., опять же. Научный метод, чтобы быть научным, должен обладать свойством воспроизводимости. Т.е. из одних и тех же посылок с применением одного и того же метода должны получаться, при соблюдении всех условий и элиминации привходящих факторов, одинаковые выводы. Нельзя сказать, что историописание лишено проблемы воспроизводимости, но люфт в выводах у историков не идёт ни в какое сравнение с полной произвольностью у альтернативщиков (и он, отметим, касается обычно не тех проблем, которые не дают спать сокращателям). Значит, если мы хотим перейти от альтернативщины к какому-то подобию научности (поскольку история далека от идеала естественнической научности, это очевидный факт), следует, как минимум, проапгрейдить методологию альтернативщиков, сделав процесс получения выводов менее произвольным.
Альтернативщики очень любят сравнивать
И это правильно. Собственно, единственный строго исторический метод так и называется – сравнительно-историческим. Остальные методы, используемые историками, разработаны в других науках или на стыке с другими науками. Вот и альтернативщики сравнивают. Но между сравнением, практикуемым альтернативщиками, и сравнением, как это делают историки, есть большая разница. Альтернативщик знает только два результата сравнения известия А и известия Б: 1) совпадает; 2) не совпадает). Из результата (1) (совпадает) он знает только два вывода: а) совпадение случайно; б) событие, описанное в А, тождественно событию, описанному в Б. Вывод (а), естественно, отвергается, остаётся (б).
Ну так вот, эта схема убога. Приведём пример. В амбулаторной карте Васи мы находим, что он сломал руку. В амбулаторной карте Пети мы находим, что он сломал руку. Следуя методологии альтернативщиков, мы должны сделать вывод, что в обоих известиях описывается одно и то же событие: Вася-Петя сломал руку. Ну и Вася=Петя, естественно. Почему это не так? Очевидно, это не так. Нет ничего удивительного, что Вася и Петя сломали руки, потому что это часто повторяющееся событие. Что это значит? Это значит, что события, произошедшие с Васей и Петей, принадлежат к одному классу – событий ломания рук. События этого класса распространены и встречаются в 2003-2013 гг. с такой-то частотой и с такой-то динамикой год от года. Можно сделать множество вычислений о статике и динамике событий этого класса, добавляя сюда также географическое распределение, плотность населения, социально-экономические показатели и т.п. Будет интересно. Общность событий этого типа называется типологической. Т.е. если мы вдруг обнаружим в исторических источниках известия о двух схожих или даже как будто одинаковых событиях, у нас уже есть два возможных вывода из этого совпадения: а) известия описывают одно и то же событие; б) известия описывают события одного класса.
Развернём немного. Следует учитывать, что типологическое сходство объединяет не только отдельные события (Вася и Петя сломали руки), но и сложные события, состоящие из множества следующих одно за другим событий, а также процессы. Назовём такие сложные события сценариями. Это не значит, что за каждым сценарием стоит группа людей, сознательно и преимущественно потаённо (как это обычно представляют себе конспирологи) проводящая его в жизнь. Просто есть общепринятые в определённое время в определённом месте способы решения задач такого-то класса, подразумевающие такую-то последовательность действий. Они даже могут быть формализованы, как современные методики развития проектов (всякие там Agil, если мне не изменяет память, так одна из них называется), но чаще нет. Ну т.е. если, например, я сегодня захочу воздействовать на какую-то страну с целью достижения целей, то у меня есть набор стандартных средств: информационное давление, торговая война, дипломатическая изоляция, военное вмешательство и т.п. Каждое из этих средств реализуется тоже в соответствии со своим набором правил. Если у меня сильная авиация, я предпочту начать боевые действия с воздушных атак и, если понадобится, втяну наземные силы. Ну и т.п. Но значит ли это, что две войны, начатые однотипными странами против однотипных противников – это одна и та же война? Нет, между этими войнами есть типологическое сходство, обусловленное общностью условий. Есть общее между войнами США во Вьетнаме и СССР в Афганистане. Оба раза вторжение осуществлено в условиях уже ведущейся гражданской войны под предлогом помощи «братскому народу» / обеспечения свободы и демократии (или какой там был у США формальный повод). Оба раза оно привело к консолидации против вторгшейся третьей силы, которую быстро стали воспринимать как оккупантов. Оба раза всё закончилось большими жертвами среди местного населения и выводом войск третьей силы. Сюда же можно подстегнуть интервенцию Антанты во время гражданской войны в России. Очевидно, что между первым и вторым, а также между первым, вторым и третьим (в меньшей степени) случаями есть сходство. Но это сходство типологическое: общность вызвана общностью причин. Наличие таких случаев в современной истории позволяет утверждать, что типологическое сходство имело место и в прошлом. Между тем альтернативщики, рассматривая два события или две последовательности событий, даже не рассматривают возможность типологического сходства. Это недопустимо.
Типологическое сходство может быть и другого рода. Сценарий – это последовательность действий, которой сознательно или несознательно следует субъект или группа субъектов, стремясь к достижению какой-либо цели. Но цепочки событий могут иметь устойчивый характер и по той причине, что сходные причины вызывают сходные последствия. Если событие А и событие Б происходят в сходных условиях, то есть вероятность, что и дальнейшие события будут развиваться схожим образом в обоих случаях. Речь идёт, естественно, не о точном воспроизведении. Если бы было так, давно была бы построена формальная модель как истории, так и социологии. Но ничего этого нет, потому что факторов, участвующих в «выборе» следующего шага некой последовательности событий, нереально много и все они очень сложны. Есть и ещё определённая проблема, что как только формальная модель будет построена, хитрецы начнут придумывать ходы, чтобы её обойти, и модель, частично, по крайней мере, немедленно устареет. Но мы отвлеклись. Приведём пример устойчивой цепочки событий, которую сложно признать разумно (сознательно или несознательно), по чьей-либо воле выполняемым сценарием. Ну, например, повышение образованности населения в модернизирующемся обществе ведёт к снижению религиозности и рождаемости. Это твёрдо установлено многими социологическими исследованиями – для сегодняшнего дня, на прошлое распространять не будем, сейчас для нас не это важно. Таким образом, можно предсказать, что если в какой-нибудь африканской стране резко пошёл вверх уровень грамотности, жди также снижения религиозности и рождаемости. Мы не будем сейчас вдаваться в вопрос о том, является ли повышение уровня образования само по себе или повышение уровня жизни, вызывающее также повышения уровня образования, вызывает эти следствия. В любом случае мы имеем дело с устойчивой парой причина–следствие, повторяющейся из раза в раз. И даже не парой, а целым комплексом процессов, выражающихся в целом комплексе схожих событий в странах, подвергшихся этим процессам. Да, опять же, это не значит, что в каждом современном модернизирующемся обществе, где заметно повышается уровень образования, заметно снизится религиозность и рождаемость. Мы можем утверждать это с полной уверенностью только при прочих равных. Тем не менее, социологические исследования показывают, что это действительно так. Но значит ли это, например, что Алжир, Турция и Тунис – это одна и та же страна с одной и той же историей, по меньшей мере, XX–XXI вв.? Конечно же, нет.
Идём далее. Кроме типологического сходства, также имеющего разные корневые причины, сходство может иметь и ещё другое основание, в частности, генетическое. Речь идёт, разумеется, не о биологической генетике, а сходстве, основанном на происхождении объекта А от объекта Б или объектов А и Б от общего предка – объекта В (не путать с причинно-следственными связями). Наиболее интересна и важна эта тема в анализе источников (до которого, я надеюсь, мы доберёмся), но и здесь на ней следует коротко остановиться. В случае событий это, наверное, пересекается с типологией по сценариям. Сценарию можно следовать как некоторой абстрактной идее, а можно – сознательно или не очень – подражать действиям другого человека. Альернативщики сомневаются, что один правитель может сознательно или несознательно подражать другому. Ещё как может! И не только может, но и делает это. И вовсе не потому, что правители – дураки, не способные решить, как действовать самостоятельно, хотя и такие встречаются. Есть и такие, которые людей едят и с астрологами советуются, дураков везде хватает. Но главное, конечно, в имидже. Сознательно подражая образу действий другого правителя с хорошим имиджем, ты улучшаешь (или пытаешься улучшить) свой собственный. Это тем более важно в тех обществах, где подражание авторитету не является зазорным, а, напротив, приветствуется. При этом, естественно, не нужно повторять абсолютно все действия образца. Все действия будут повторять идиоты, и они прогорят. Достаточно создать образ подражающего правильному образцу, подчёркивая одни действия и притушёвывая другие, и вот такое следование образцу ведёт к успеху. Можно вообще свалить эту задачу на имиджмейкеров и поэтов-лауреатов, но ты этим не избавляешься от подражания, а только передоверяешь его другим людям. Поэтому протестовать, что это «не взаправду», что а вот на самом деле и т.п. – бесполезно. Главное в том, что подражание имеет место быть, а как строится имидж подражателя (да и образца для подражания) – это как раз предмет исследования историков, и они этим немало занимаются.
И вот ещё что, и это даже важнее. И безотносительно имиджа подражание образцу может иметь рациональные основания – в традиционном обществе. Дело в том, что традиционное общество живёт в сравнительно стабильных условиях (прогресс очень медленный, его практически нет), научно обоснованного знания нет, а значит, лучший способ выживания – это следования образцам прошлых поколений. Собственно, это и есть традиция – важно понимать, что традиция – это не Домострой и всякие там воззвания о ношении платочков, а живая передача из поколения в поколения путём устного обучения, но в большей степени подражания действиям старших. Вообще, всё человеческое общество в значительной степени строится на подражании, и традиционное – тем более. А может, в традиционном обществе просто меньше образцов для подражания, поэтому подражание более явно – в современном обществе человек складывает свой образ из тысячи лоскутков – подражаний различным людям в отдельных моментах. Но это уже лирика и предмет для исследований (возможно, уже не раз произведённых, никогда не занимался этой темой), нам достаточно того, что подражание играет огромную роль в жизни каждого человека, а раньше, похоже, играло ещё бОльшую роль. Схожесть событий может быть вызвана и часто вызывается и этой причиной.
Может возникнуть вопрос. Как же так, мы обещали уменьшить произвольность метода, а вместо этого добавляем возможности – оказывается, схожесть известий может означать не только тождество событий, но ещё их типологическую общность или генетическое родство. Не означает ли это, что произвольность выводов только возрастёт? Рассмотрим это.
Как я постарался показать выше, общность событий может объясняться не только тождеством, но и другими причинами. Для этого были специально приведены события, отождествить которые, оставаясь в пределах разумного и даже вообще не впадая в солипсизм, невозможно. Тем не менее, они похожи. Это означает не только то, что сходство событий может быть объяснено несколькими, а не одним основанием, но и то, что общее количество сходств между событиями достигает астрономических величин. Предлагаю посчитать, сколько, например, можно обнаружить пар событий среди тысячи событий одного класса, например, случаев, когда кто-то поломал руку. А если добавить утроения, учетверения и т.п.? Понятно, в общем. Было показано, что и цепочки событий могут и действительно обладают сходством. Что из этого следует? А то, что если проводить методологию альтернативщиков последовательно, мы вынуждены будем сократить всю историю до каких-то совершенно нелепых пределов, может быть, до жизни одного поколения одного отдельно взятого города или деревни, а то и до одной пары мужчины и женщины. Методология требует. Это нелепо, и этому не пытаются следовать и сами альтернативщики. Чтобы избежать этой проблемы альтернативщики вынуждены быть непоследовательными. Они вынуждены отбрасывать одни совпадения и принимать другие. Но это невозможно, поскольку в таком случае мы должны либо предположить случайность совпадений огромного, бесконечного числа событий, либо предположить другие объяснения фактам схожести событий и известий о событиях, чего альтернативщики не делают.
Собственно, в этом-то и кроется причина произвольности построений альтернативщиков. Их методология, если следовать ей строго, вынуждает строить очевидно ложные предположения. А поскольку никаких процедур отделения совпадений, свидетельствующих о тождестве описываемых событий, с просто совпадениями (которые они, кстати, очень настойчиво отвергают как класс), не предложено, то на деле подбор совпадений, используемых для построения, зависит только от самого построения. Т.е. методология, применяемая альтернативщиками, никак не ограничивает их построений, а значит, это и не методология вовсе, а способ ложного подкрепления.
Да, а что же типологическая общность и генетическое родство? А то, что расширяя инструментарий, мы получаем возможность охватить не малую часть событий, а всю совокупность (или почти всю совокупность). А это значит, что мы уже не можем оставить без объяснения сходство двух событий (как мы это вынужденно делали, следуя методологии альтернативщиков). Мы уже не можем сказать: между конфликтом Спарты и Афин и конфликтом СССР и США нет ничего общего, потому что они не могут быть совпадением. Мы должны установить, действительно ли между этими конфликтами есть что-то общее, и если есть, то как это объясняется. Это не значит, что мы не можем ошибиться и обнаружить связь, где её нет, или игнорировать существующую. Но мы не можем произвольно оставить без объяснения один случай и сосредоточить всё внимание на другом (на самом деле, тут пропорция не 1:1, альтернативщики всё внимание уделяет ничтожному количеству случаев, а подавляющее большинство тупо игнорируют – не со зла, а потому что иначе не позволяет им их методология). Каждый случай (и не только сходства, вообще всего) должен быть подвергнуто объяснению. Если, конечно, позволяют источники. К ним мы сейчас и переходим.
Работа с источниками
Нет, источниковедение обождёт. Вернёмся пока к альтернативно-сравнительному методу и остановимся на ещё одной его фундаментальной проблеме. Ну ОК, мы показали, что альтернативно-сравнительный метод никуда не годится, потому что а) произволен; б) упускает такие основания сходства, как типологическое сходство и генетическое родство (вообще говоря, они пересекаются). Но у него есть ещё одна проблема. Утверждая, что единственная возможная связь между известиями – это тождество описываемых событий, метод фактически исключает возможность обнаружения связей (функциональных, причинно-следственных или ещё каких) между отдельными событиями – даже не сходными. Можно возразить, что метод исключает иные объяснения только для схожих событий, а несхожие вполне могут вызывать одно другое. Но для того, чтобы наши выводы не были произвольными, мы должны предполагать, что схожие причины вызывают схожие последствия. Но если схожих событий не существует, то не существует и схожих причин, а значит, обнаружение связей между событиями невозможно. Для обнаружения связей между событиями, собственно, построения нарратива, совершенно необходимо типизирование. Вообще, типизирование – это важнейший инструмент не только научного, но и вообще познания. Что делать? Одно из двух. Либо смириться с дегенаративностью выстраиваемых «реконструкций», как это предпочитают делать вычислители, либо исподволь вводить в построения причины, следствия, закономерности и т.п. Но наличие закономерностей и наличие классов неминуемо означает, что типологическое сходство должно хотя бы рассматривать как возможность при сравнении двух событий и если отвергаться, то отвергаться обоснованно. Т.е. ущербность методологии альтернативщиков не только в том, что она позволяет делать произвольные выводы относительно совокупности и последовательности событий, но и в том, что она не позволяет отыскать связи между событиями, оставляя историю в состоянии XVIII в. – набора анекдотов, иногда поучительных, иногда забавных.
Можно попытаться возразить, что альтернативщики нигде не формулируют своего метода (за исключением математических надстроек, верность результатов которых, как они сами и показали, зависит как минимум от корректности входных данных). Можно пойти дальше и сказать, что они, мол, не отвергают ни типизации, ни генетических оснований для схожести событий и т.п. Они даже могут это сказать сами. Но до тех пор пока практика альтернативщиков будет исходить из этих порочных оснований, пока они не попытаются на деле развить свою методологию, все заявления по этому поводу будут иметь не больше значения, чем клятвы Гитлера накануне нападения на СССР, хе-хе.
Теперь всё-таки источниковедение
Мы показали зияющие дыры в методологии альтернативщиков при критике исторического нарратива и построения собственно, и вот настало время не менее ошеломляющих открытий в области того, как альтернативщики исследуют источники.
Рассмотрим пример из великого открывателя всей правды о Петре I Александра Каса. Вообще, не так трудно порушить построения Каса, просто перечислив явные ошибки, не потребуется даже демонстрировать селективность подбора источников и свидетельств. Из ошибок выйдет целая поэма: как Кас фальшборта на акварели не увидел, как Кас глубину Плещеева озера мерял, как Кас две крепости перепутал, как Кас залив за путешествие принял, как Кас латинские надписи читал. Но на самом деле, всякий может напутать и ошибиться, и обилие ошибок хотя и свидетельствует о слабом владении либо материалом, либо методом, либо тем и другим сразу, но не делает автоматически работу бесполезной. Может быть, автор небрежный, но гений. Такое бывает. Поэтому не будем придираться, а заглянем в самую суть. Итак, фрагмент, посвящённый сочинению Иоганна Корба. Опустим всякую хрень об уникальном сочинении и т.п. и сразу к делу.
Среди массы очень любопытной информации о самых мрачных страницах петровского мракобесия внезапно выплывают просто удивительные материалы. Так в Приложениях на стр. 279, 281, 283 издания мы обнаруживаем поимённый состав флота Петра I «Перечень кораблей Царского Флота»:
следуют скрины из издания с перечнем кораблей, и далее:
Давайте вместе подсчитаем, сколько у Петра было кораблей на момент посещения Московии Иоганном Корбом:
- 9 шт. 60-ти пушечных кораблей с 500 человек команды
- 10 шт. 50-ти пушечных кораблей с 360 человек команды
- 10 шт. 48-ми пушечных кораблей с 350 человек команды
- 2 шт. 42-ух пушечных кораблей с 250 человек команды
- 3 шт. 40-ка пушечных кораблей с 240 человек команды
- 14 шт. 34-ёх пушечных кораблей со 180 человек команды
- 2 шт. 32-ух пушечных кораблей со 160 человек команды
- 3 шт. 30-ти пушечных кораблей со 150 человек команды
Итого 53 корабля от 30-ти до 60-ти пушек!!!
Ни одно из указанных названий кораблей нам не известно. Историки не сказали об этом гигантском флоте Петра Первого НИ ЕДИНОГО СЛОВА. Но это не весь флот Петра I. Согласно перечню И.Г. Корба, далее идёт ещё 13 кораблей от 8 до 26 пушек на каждом.
И выводы:
Так отразился зафрактованный в Европе флот для утверждения у власти Нового Императора Петра. Когда в 1700 году Пётр утвердится у власти, эти корабли покинут российские порты и отправятся в Европу, к прежним хозяевам. Вот почему в 1702 году у Петра I уже не будет ни одного морского корабля, и начнётся трудная многолетняя эпопея по созданию своих верфей и своего доморощенного флота.
Теперь аргументация:
Не заметить существование у Петра I огромного морского флота можно было только умышленно. Вот почему Книга И.Г. Корба сразу после издания стала в Московии под запретом. Став свидетелем кровавой кульминации утверждения Петра у власти, Иоганн Корб всё запечатлел настолько откровенно, что вскоре эти записки стали крайне не желательны. В начале 1701 Корб издал сочинение «Дневник путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу в 1698, веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом». Книга тут же вызвала у Петра негативную реакцию. Резидент в Вене князь П.А. Голицын так отзывался об авторе Книги: «истинно, как я слышал, такова поганца и ругателя на Московское государство не бывало…». По настоянию российских дипломатов тираж книги Корба был в Европе почти полностью уничтожен.
Ну и, наконец, филиппики в адрес историков:
А наши историки смотрели Записки Иоганна Корба? Попробуйте спросить любого историка: что это за флот наблюдал Иоганн Корб в 1698 году? Акромя сказок о потешных корабликах Переславской флотилии, невесть откуда появившихся в Архангельске кораблях «Св. Пётр» и «Св. Павел» вы не услышите ничего вразумительного. Кроме гневных тирад в адрес «австрийского шпиона» и негодяя Корба. Ну а в заключение Вам пропоют сладкую колыбельную, как Пётр плавал по рекам на морских линейных кораблях. Такая вот она – официальная история Петра I: в неё можно только верить, а проверять и сомневаться никак нельзя.
Звучит убедительно, не правда ли? Я нарочно выбрал этот пример как самый трудный (собственно, единственный трудный во всей книжке) – в остальных случаях достаточно указать на явную фактическую или методологическую ошибку. Здесь же косяк спрятан гораздо глубже. Итак, вот, нам показывают целый перечень кораблей, никак не фигурирующих в известных источниках. Все причитания по поводу коварных историков и «секретности» сочинения, второе издание перевода которого вышло более ста лет назад, оставим за бортом. Кому интересно, почему пытались уничтожить тираж и держали в России под запретом полтора века, может ознакомиться с текстом, сегодня он настолько секретен, что борцы с мировыми заговорами спокойно скачивают его с рутрекера. Забавно также, что Кас, по-видимому, не понял из электронной версии, что на второй странице каждого разворота приложения приводились жертвователи на корабли и опустил эти страницы, указав, что перечень кораблей располагается на страницах 279, 281, 283. Но на наличие перечня кораблей оформление его в сочинении Каса, конечно же, никак не влияет. Он есть и требует объяснения. Возможно, что если поднять историографию (а не сайты любителей ВМФ России), там этот вопрос уже разобран, а возможно и нет. Как бы то ни было, я этим вопросом не занимался, а потому нахожусь в том же положении, что Кас. Тем лучше.
Итак, проследим за мыслью Каса. Кас говорит: у меня есть гипотеза, что Пётр I завоевал Россию, приплыв на европейском флоте через Архангельск, спустился по рекам и взял Москву. Считается, что в конце XVII в. строительство российского флота только началось. Однако вот у нас есть сочинение Иоганна Корба, секретаря цесарского посольства, и в приложении к этому сочинению дан перечень крупных кораблей на 53 позиции + 13 судёнышек поменьше. Это противоречит устоявшемуся представлению, а значит, моя гипотеза верна.
Следует сразу же сделать замечание, что из ошибочности гипотезы А не следует, что отличная от неё гипотеза Б верна. Верными могут оказаться гипотезы В, Г, Д и т.д. Поэтому из наличия перечня кораблей не следует непосредственно, что это зафрахтованный Петром для похода на Россию европейский флот. Можно также отметить, что Кас вступает в противоречие с собственной аргументацией, предполагая, что морской европейский флот спустился по рекам минимум до Вологды (применительно к российскому морскому флоту утверждается, что он передвигаться по рекам не мог, и это используется в качестве аргумента против историографии). Но нас сейчас интересует не это. Дело в том, что привести перечень кораблей Корба в качестве подтверждения гипотезы о военном вторжении европейского флота в Россию в конце XVII в. можно, только полностью игнорируя остальное сочинение. Полностью игнорируя азы источниковедческого анализа.
Рассмотрим это подробнее. Сочинение Корба – дневник. Тут надо помнить, что это сочинение самого конца XVII в. (и Кас, кажется, это не отрицает, хотя Степаненко наверняка передвинул бы в 1863 г.), а дневник XVII в. – это не только и не столько сочинение для себя, сколько для публики. Вообще было две разновидности публичных дневников – для потомков и для широкой публики. Писавшиеся для потомков – для своих потомков, такие своего рода фамильные дневники, и иногда они действительно продолжались из поколения в поколение – но это ранние экземпляры, скорее XVI в., и в них частота записей ещё низка. Фактически э
то фамильная летопись, и новоевропейский дневник, каким мы его знаем, одним из источников имеет именно такие фамильные летописи со всё более увеличивающейся частотой записей и изменением предмета описания. Если в ранних дневниках предмет описания – это внешние события, происходящие с участием автора или без него, то потом всё больше внимания уделяется не самим событиям, а рефлексии над ними. Ну так вот, дневник Корба – это сочинение для широкой публики, а предмет описания в нём – история посольства в Московию и сама эта Московия, все стороны её жизни плюс жизнь немцев / подданных Священной Римской империи и вообще европейцев («своих») в ней. О себе автор упоминает изредка и пишет в третьем лице: «Секретарь». Дневник состоит из двух частей – собственно дневника и обширных приложений. Предмет описания собственно дневника – это и история посольства, и Московия (история посольства создаёт композиционную основу для рассказа о Московии), то приложения – это почти только Московия и иностранцы в Московии. Отсюда видим, что Московия как предмет описания превалирует над историей посольства, и обусловлено это, как можно предполагать, «заказом» со стороны адресата – читающей по-латыни публики Священной Римской империи и вообще Европы – интересно было, прежде всего, прочесть о стране и её жителях и о «наших» «там», а не о том, сколько раз по пути напились посольские слуги.
Ну это всё на самом деле для общего сведения, а интересует нас вот что. «Дневник…» с приложениями – целостное произведение. Он составлен и опубликован одним человеком (вроде бы это не оспаривается). А это значит, что хотя противоречия между отдельными фрагментами сочинения, между отдельными приложениями и фрагментами приложений, между отдельными приложениями или их фрагментами и фрагментами основной части сочинения и могут быть (и они наверняка есть), они, тем не менее, не должны переходить определённого предела, либо на них должно быть указано самим автором, либо причины столь вопиющих расхождений должны быть объяснены исследователем. Например, в воспоминаниях Брусилова мы встречаем прямо противоположные взгляды на революцию. Не помню точно, что там, не то второй том, не то эпилог, но в общем, в самом конце есть приличный конспирологический кусок, прямо противоречащий более-менее трезвым рассуждениям остального текста. Известно, что этот кусок он написал за границей, куда выехал лечиться на воды. Поэтому предполагается, что либо в остальной, бОльшей части воспоминаний он не мог писать всё, что хотел, находясь в Советской России, либо сам не определился до конца во взгляде на прошедшие события (что неудивительно). Ну а скорее всего, обе причины сыграли свою роль: и невозможность писать открыто в Советской России, и неопределённость во взглядах. Таки осмыслить столь масштабные события очень трудно, тем более даже если ты генерал.
Вернёмся к Корбу. Кас полагает, что Перечень кораблей царского флота свидетельствует о вторжении европейского флота с Петром во главе в великую прекрасную Россию через Архангельск. Вот, мол, тот самый флот, на котором приплыл Пётр. Но если сочинение Корба – цельное сочинение, то Перечень кораблей не мог стать единственным свидетельством столь масштабной последовательности событий: вторжение, битвы, десанты, реки крови и всё такое. Так вот, есть ли в сочинении Корба, в его основном тексте или приложениям, упоминания о вторжении европейского флота, которое будто бы произошло буквально за несколько лет до этого (или вот-вот, я не помню, Кас вроде не поясняет, нужно ли, по его мнению, переносить даты посольства на несколько лет назад)? Напомню, что речь должна идти именно о вторжении, причём с участием флота. Так вот, таких упоминаний нет. Как можно догадаться, что Кас пытается пришить сюда подавление последнего стрелецкого бунта, типа, это европейские войска Петра замочили истинно русских повелителей полумира. Но ведь, согласно Касу, эти войска прибыли на кораблях, поднявшихся вверх по рекам вплоть до Костромы и Плёса на Волге (как минимум, продолжение, как говорится, следует, и куда дальше переместился коварный европейский флот, Кас опубликовать ещё не успел). Возможно ли, что, помещая перечень кораблей, он не упоминает о походе, совершённом этими кораблями, кровавых сражениях, все дела? Тут мы, на самом деле, разворачиваем аргумент альтернативщиков о противоречиях и невозможностях. Ну так вот, это вот противоречие нуждается, как минимум, в объяснении.
Возможно, конечно, услышать возражение, что, мол, корабли европейского флота перечисляются в одном из приложений, но полностью отсутствуют на них всякие намёки в других приложениях и основном тексте, потому что из остального текста все упоминания о флоте были вымараны или, как вариант, Корб не мог написать всей правды («его пытали!») и потому ограничился перечислением кораблей в приложении, а перечень кораблей цензоры или фальсификаторы пропустили. Но это требует объяснений. Перечень кораблей – это таблица. Что такое таблица? Это способ упорядочить информацию, разбив её по таксонам по фасеточному принципу. И если информация позволяет такое упорядочивание, то доступ к каждому отдельному фрагменту информации и операции над ними упрощаются. При этом таблица, если в ней разместить подвергающуюся типизации информацию, гораздо короче связного текста с такой же информацией. Найти искомое в таблице просто, а спрятать трудно. Потому что вот у тебя есть столбец «Название», и в нём расположены названия, и тебе не нужно шариться по странице в поисках названия, а достаточно проглядеть столбец, который, к тому же, может быть упорядочен. Ну и т.д. Это всё, в общем-то, просто, не знаю, зачем я это здесь расписываю. Ну так вот, а вывод такой, что если тебе нужно скрыть страшную правду, ты первым делом должен уничтожить или отредактировать списки и таблицы. В тексте хрен что отыщешь, перечень или таблица на виду, и в перечне и таблице всё на виду. Т.е. таблица – это такой способ сделать нечто явным. Ну вот, возможно ли, что фальсификатор / цензор пропустил, во-первых, лежащее на поверхности, а во-вторых, не просто упоминание там отдельного корабля или флаг где какой не такой, а целый громадный кусок информации с перечнем десятков кораблей с указанием их характеристик: названия, вооружения, численности экипажа, длины, ширины, осадки. Возможно ли это вообще? Всё возможно в этом лучше из миров, но всё требует обоснования. Положим, Кас не знает, как объяснить эту странность. И он даже имеет полное право сказать: «Друзья, я не знаю, как это объяснить». Это допустимо. Но вот использовать этот аргумент в качестве доказательства уже нельзя.
Ну, с Касом понятно. А что же с флотом? А вот тут только и начинается исследование. Известно, что Корб не знал русского языка. Всю информацию он должен был получать либо через переводчиков, либо через людей, владевших немецким или латинским языком (как местных жителей, так и живших в Москве иностранцев), либо из письменных документов, написанных, опять же, по-немецки или по-латыни. Так вот, для того, чтобы понять, что за корабли перечислены у Корба, нужно выяснить, какими источниками он пользовался при составлении приложений вообще и этого приложения в частности. Цесарское посольство не выезжало из Москвы, поэтому сам Корб видеть корабли, считать их орудия и записывать со слов переводчиков названия не мог. Да, если Кас вдруг доведёт повествование до того, что флот-таки прибыл прямо в Москву, где Корб мог его лицезреть, ему придётся объяснять, почему он ни словом не обмолвился об этом, т.е. всё то же, что и выше – хотя дневник его подробен и все передвижения и всё виденное посольством Корбом описывается подробно. Ну так вот, очевидно, что Корб должен был пользоваться какими-то бумагами либо устными рассказами, возможно, через переводчика. Нужно искать, что это могли быть за бумаги или что за люди. Желательно попытаться установить, какие мотивы руководили теми, кто передавал сведения Корбу. Хотели ли они возвеличить свою страну? Ввести иностранца в заблуждение? Что ещё? Идёт ли речь о построенных судах, строящихся или намеченных к постройке? А у источников Корба? Правильно ли понял Корб сказанное / написанное? Всё это требует исследования, и было бы интересно, если бы кто-нибудь этим занялся.
Что же мы можем сказать на данный момент, без специального исследования. Прежде всего, рассмотрим, что может подразумеваться у Корба под царским флотом, где он базировался. Есть ли какие-то намёки, что это флот, действовавший через Архангельск (интересно, кстати, что вторжение по Касу осуществляется не через Неву – Ильмень – Волхов, а длинным путём через Архангельск)? Посмотрим, чему посвящены другие приложения в сочиении Корба. Удивительно, но с Перечнем кораблей прямо соседствует приложение с «рисунками», и подавляющее большинство из них – это карты местности и схемы крепостей Северного Причерноморья – Таганрог, Азов, вот это всё. Но и в основном тексте огромное внимание уделено военным действия в Северном Причерноморье, против турков, и строительству флота для действий на Чёрном море. Напомним, Азов в это время уже взят, и выход к морю (к Азовскому) уже есть, но верфей там ещё нет. Поэтому корабли строятся на реках и спускаются вниз к морю. Всё это, кстати, мы находим не только в сферическом в вакууме историческом нарративе, с которым спорят альтернативщики, но собственно в сочинении Корба. Кас, отвергая одни свидетельства и принимая другие без всякого явного обоснования, поступает непоследовательно. Ты, как говорится, либо крестик сними, либо трусы надень. Да, так вот, другим направлениям, например, Архангельскому, Корб внимания не уделяет. Резонно предположить, что Перечень кораблей перечисляет корабли именно строящегося Азовского флота, либо вообще все, имеющиеся в распоряжении Петра, но притом основная масса их должна базироваться именно в Северном Причерноморье (иное требует пояснений). Впрочем, можем ли мы утверждать это наверняка? Нет, для этого потребуется специальное исследование. Это только предположение. Мы не вправе строить на его основании никаких дальнейших измышлений, пока не будет подкреплено, что речь идёт о кораблях, строящихся для Азова. Отдельный вопрос, кстати, перечислены ли построенные на момент написания / публикации, строящиеся или намеченные к постройке корабли. Понять это можно будет, только обнаружив источник, которым пользовался Корб.
Идём дальше. Перечню кораблей предшествует гравюра с изображением петровского флота. Отметим, что гравюры присутствовали уже в первом издании Корба, том самом, которое постигла несчастливая судьба. Ну так вот, посмотрим, что на этой гравюре изображено. На первом плане изображены два небольших судна под парусами. На палубах виден сравнительно многочисленный десант. Под линией орудий видны ряды отверстий под вёсла, вёсла убраны. Это парусно-вёсельные суда. На галеры они не похожи, скорее это что-то вроде баркалонов – распространённый тип судов в XVII в. Впрочем, я могу и ошибаться. Вокруг большое количество лодок, на заднем плане много других кораблей, судя по косым парусам – главным образом галер (ну, у тех, что поближе, видны и вёсла). Гравюра подписана «Флот Петра I». По идее, предшествуя перечень кораблей, она должна этот перечень иллюстрировать, но это как будто не так. В Перечне мы видим суда с 60, 50, 48 и т.п. пушками. Даже если это парусно-вёсельные суда, судя по габаритам это должны быть крупные корабли, а на гравюре все небольшие. Очевидно, следует попытаться выяснить происхождение этой гравюры и вообще гравюр в издании «Дневника…» Кем они гравировались? Какими источниками пользовался гравёр? Вот там есть ещё планы крепостей, откуда они взялись. Их должен был зарисовать сам Корб либо получить от кого-то. А гравюра с кораблями? Кто рисовал эскиз, с которого делалась гравюра? Был ли это эскиз с натуры или по описанию Корба? Без отдельного исследования гравюры мы, опять де, должны воздержаться от использования Перечня кораблей в качестве аргументации.
Ну так вот, к какому выводу мы можем прийти после всего этого. Прежде чем использовать свидетельства источника в качестве подкрепления довода, необходимо сперва изучить этот источник. Провести его источниковедческий анализ. Действительно, как видим, использовать свидетельство Корба (перечень кораблей) в качестве косвенного свидетельства вторжения европейского флота через Архангельск можно будет только тогда, когда а) получит надлежащее объяснение отсутствие прямых свидетельств этого масштабного и очень важного события (вернее, целой череды событий) в том же сочинении; б) будет надлежаще объяснено использование в качестве иллюстрации к Перечню гравюры, изображающей совсем другой (парусно-вёсельный, с небольшими кораблями) флот Петра. Это не значит, кстати, что Кас неправ. Есть много других мест, где легко показать, что Кас неправ (выше я уже намекал на них), но здесь я хотел показать совсем другое. Прав Кас или неправ, но он не имел права использовать довод от перечня кораблей как доказательство своей гипотезы о вторжении европейского флота, да и вообще как доказательство какой-либо гипотезы. Так же как, например, нельзя было использовать существование бозона Хиггса в качестве подкрепления той или иной теории или гипотезы, пока его существование не было твёрдо установлено (если оно действительно твёрдо установлено, я не физик и не могу судить об этом). Сперва Кас должен был провести минимальный источниковедческий анализ источника и установить даже не достоверность, а характер его. К тому, что же должен знать об источнике историк, чтобы использовать его в своих построениях, мы теперь и переходим.
Выводы
Короче, мне надоело писать, поэтому оставшаяся часть будет изложена сжато и кое-как. Так вот, вся суть в том, что для того, чтобы использовать свидетельства источника, надо не просто «определить достоверность» отдельных свидетельств, а понять, о чём, кому, зачем и в соответствии с какими правилами создавался источник. Нужно понять, что источник – это для нас он источник, совокупность свидетельств, из которых нужно типа выделить достоверные и юзать, как хочешь. Если так подходить к источнику, с таким убого-информационным подходом, то ничего и не узнаешь. Потому что источник, за редкими и немногочисленными исключениями, создаётся не для чтения потомков, а для какой-то конкретной цели, конкретным человеком, для конкретной прогнозируемой аудитории и по определённым правилам. И без того чтобы прежде определить, кем (каким классом, типом людей, адресант), для кого (прогнозируемая аудитория, адресат), по каким правилам (формуляр, структура), с какой целью (коммуникативная и некоммуникативная цели или функции), на каких источниках (источники источника, коммуникативное прошлое + образ коммуникативного прошлого), инициируя какие новые источники (образ коммуникативного будущего) – понять содержание источника невозможно. А значит, нельзя использовать и свидетельства (частички содержания) источника в своих построениях. Вообще, важно понять, что (пропозициональное) содержание источника – это только одна из составляющих источника.
Ну так вот, такой анализ должен быть проведён применительно к каждому источнику и каждой группе источников, используемых в исследовании (более или менее подробный, но всё же). Зачем это всё нужно. Ну например, нельзя использовать мемуары, не зная твёрдо, зачем они пишутся. А мемуары, если они посвящены себе, пишутся всегда примерно с одной целью – показать, какой я хороший (великий, мудрый, гениальный и т.п. – в том плане, который я считаю важным) и какие все вокруг мудаки, грубо говоря. Ну или вокруг все прекрасны и через это и я тоже прекрасен и т.п. Цель в общем одна и та же. Может быть ещё что-то более конкретное – типа, я считаю себя несправедливо оклеветанным или униженным, опозоренным в каких-то конкретных пунктах, и вот за эти пункты я именно и оправдываюсь. Важно также, для кого я пишу. Например, я полагаю, что мои читатели знают обо мне одно и не знают другое. Первое я постараюсь оспорить, если оно мне не нравится, второе – умолчать, если не нравится, а если нравится – расписать как можно подробнее (аудитория этого ещё не знает, как жаль). Ну а если я пишу дневник путешествия, я буду рассказывать о странах, где побывал, причём буду сравнивать их со своей. И не нейтрально – я всегда буду искать, в чём «они» лучше нас, в чём хуже, в чём равны. Первое будет служить гордости моей аудитории, второе – быть примером для подражания. То же, если я просто описываю чужие страны. И тут мы не только узнаем, как жили в описываемых странах, но и о том, как их воспринимали иностранцы. Последнее даже больше.
Ещё такие моменты. Пишу ли я некий труд по памяти или основываясь на каких-то источниках? Если это мемуары, то они пишутся по памяти, и если у меня нет возможности сверять каждый шаг по сохранившимся документам (а редко удаётся сверить прям каждый шаг, а тем более хрен восстановишь мысли и ощущения, который неминуемо преломляются через последующий опыт, как ни пытайся), то всегда будет путаница в датах и последовательностях событий, события будут сливаться друг с другом, раздваиваться, меняться местами, что-то выпадать – и это помимо обычно плохо осознаваемого воздействия главной цели самооправдания, в силу чисто технических причин. Далее, из-за опыта, накопившегося между временем написания и описываемым временем, мысли и ощущения, как я уже сказал, будут этим самым опытом опосредованы, как ни пытайся избежать. Да, это не свидетельствует о каких-то коварных намерениях автора. Осознаваемые намерения могут быть кристально чисты, но будут и искажения мыслей, и путаница в событиях и датах, и самооправдание. Ну и из этого уже следует исходить, когда решаем, какое свидетельство в качестве аргумента чего можно использовать. Использовать точные даты из мемуаров – можно, если больше неоткуда взять или твёрдо известно, что дата получена не из памяти, а из документа, которым пользовался мемуарист. И если вдруг возникнут расхождения между датой мемуаров и документа, это никакая не катастрофа, а нормальное явление. Попробуйте вспомнить, пользуясь только памятью, какие-нибудь даже важные даты в вашей жизни. Вспомните не всё, а где-то и ошибётесь к удивлению для себя.
У дневника есть свои особенности. Тут нет эффектов последующего опыта и забывания, но есть влияние аудитории (либо ты сам, либо для кого пишешь), трудность масштабных обобщений и т.п. Ну и т.д. И у самых «точных» документов есть свои особенности. Составитель отчёта преследует свои цели, получатель – свои, и они не совпадают. Это вот всё общие принципы. Если бы альтернативщики хоть чуток занимались анализом источников, дело бы у них пошло лучше. Не обнаружением фальшивок, потому что этого недостаточно, а хотя бы классификацией используемых источников, сколько источников какого класса имеется в распоряжении, какие характерные особенности источников классов А, Б, В и т.д. Тогда и фальшивки будет обнаруживать легче, и доказывать это, и извлечение свидетельств станет более системным.
Короче, много тут ещё можно писать. Например, что альтернативщики (вычислители особенно) не отделяют источники от историографии, это грубейший косяк. И по поводу отбора источников – ту надо хотя бы определить, сколько источников какого класса сохранилось по нашей теме, но ни один альтернативщик это не делает. Ни один! Без этого можно написать статью в некоторых случаях, но не монографию, тем более на что-то там претендующую. Ещё я хотел построить график сходства СССР и Спарты по «методу» Степаненко. Но хорош. Всё. На этом заканчиваю.