«Поймите», — говорил мужчина на сцене. — «Если вы болеете, значит ваше мировоззрение нуждается в коррекции. Болезнь — это проблемы в душе. Деформации биополя влияют на тело и мы заболеваем.»
«Вы можете лечить тело таблетками, но главное — лечить душу. Наши мысли влияют на наше самочувствие. Если мы о ком-то плохо думаем, мы будем болеть…»
Когда семинар экстрасенса завершился, Иван и его родители долго топтались в фойе, ожидая, когда рассосётся очередь в гардероб. Многие покупали видеокассеты, обсуждали увиденное. Родители Ивана после семинаров бывали молчаливы, находились под впечатлением и обдумывали сказанное. Каждый семинар оставлял ощущение значительности и глубины.
Облачившись в свои куртки и пальто, люди выходили и сливались с населением осенней Москвы. Ивана всегда удивлял этот потрясающий контраст между личностью человека и его будничным, ничем не примечательным видом в толпе.
Но хотя другие прохожие могли этого не знать, среди них шли люди, которые несли домой простую мысль — если ты болен, то это твоя вина. Если ты страдаешь — это результат ошибок в твоей нравственной картине мира. А если сформулировать ещё проще — если ты болеешь, значит ты плохой человек. Ты сам виноват. И хотя да, мы тебе сочувствуем, но на самом-то деле мы знаем, что ты просто отрабатываешь свои собственные безнравственные поступки.
Над этим можно смеяться как над невежественной чушью, но ужас этой идеи состоит в том, что в неё верят многие, многие люди. И вред от неё — этот невидимый вред донаучного мышления — хотя вряд ли обладает драматизмом отказа от лекарств, таит в себе разрушительные силы невероятной величины.
Сколько раз Иван ловил на себе укоризненные взгляды родителей, стоило ему заболеть. Их сочувствие порой бывало сухим, потому что где-то за этим сочувствием витало холодное понимание, что виноват он сам, Иван. Когда он болел простудой, попросить лекарство казалась кощунственным. Мама давала ему лекарство сама, особенно если у него была температура, но присовокупляла:
«Да, конечно, правильно, но ты должен работать над собой. Ты читаешь молитвы? Вспомни, где ты поступил плохо и проси у Бога прощения.»
И Иван ощущал стыд за свою слабость, стыд за свою безнравственность. И если на следующий день ему не становилось лучше, он понимал, что, видимо, серьёзно согрешил. А главное — он знал, что и родители это понимают. Каждая болезнь словно обнажала его внутреннее существо. Мысли, суждения, чувства, которые до этого были тайными, становились явными.
Если у него болел живот, он предпочитал молчать, потому что на семинаре сказали, что живот болит от недовольства близкими. Иван не хотел, чтобы родители думали, что он ими недоволен. Когда отец один раз несправедливо отчитал его за какую-то мелочь, Иван молился Богу изо всех сил, чтобы не испытать недовольство.
К восьмому классу у него стало портиться зрение и пришлось надеть очки. Иван ощутил себя глубоко ущербным. На семинаре говорили, что зрение портится, когда человек в своей предыдущей реинкарнации испытывал зависть, ревность, гордыню и не раскаялся в этом. А на новом семинаре сказали, что у очкариков есть тенденция к трусости в стрессовой ситуации и неумение сдерживать желания в отношениях с противоположным полом. Иван, услышав это, покраснел. Ему казалось, весь зал смотрит на него. Когда в антракте он пошёл в туалет, то спрятал очки в карман. Ему даже показалось, что он стал лучше видеть и что вполне может обходиться без очков.
Через какое-то время мама изменилась — часто раздражалась, выглядела уставшей. Когда это началось, он не помнил. Но в конце 1998-ого стало ясно, что она нездорова. Одним вечером, когда родители пришли с работы, они позвали Ивана на кухню. Иван думал, что зовут пить чай, но чай не пили. Отец стоял у окна, а мама сидела за столом, устало обхватив голову руками. В тот вечер Иван узнал, что мама серьёзно больна.
Это оказалось непосильным испытанием. Неужели мама тоже грешила? Неужели она настолько безнравственно себя вела, что её наказали онкологией? Иван не знал, что думать. Он боялся лишний раз общаться с ней, надеялся, что она работает над собой, раскаивается в ошибках.
Но через полгода её не стало. Она не захотела измениться, не захотела попросить у Бога прощения. Иван не понимал этого. Как она могла так поступить? Он спрашивал у отца, но отец смотрел странно и не отвечал…
…а где-то на просторах Интернета очередной сочувствующий упорствует, что эзотерика нужна, потому что помогает людям справиться с проблемами, которые не может решить наука…