Каждый раз, когда в беседе поднимают тему сверхъестественного, я желаю знать — что это?
Определений сверхъестественного так много и они так туманны, что какой-либо осмысленный диалог решительно невозможен. Вы мне вначале объясните, что это за штука такая, а уж потом я выслушаю аргументы в пользу её существования.
Но, увы, события разворачиваются иначе. Мне будут долго рассказывать про чудесные исцеления, но ни словом не обмолвятся, почему я должен считать их чудесными, даже если рассказываемое — правда.
Начнём с самого расхожего определения, что сверхъестественное — это нечто нематериальное. Однако, что понимать под нематериальным и как нематериальное вообще мыслимо? Всё есть материя. Даже если мы говорим о некой ауре или духе, это всё равно будет какой-то формой материи. А как иначе?
Нематериальным мы можем разве что назвать нечто, что вообще не является объектом, например процесс. Мышление нематериально. Но оно нематериально в том смысле, что термин «материальность» к нему просто неприменим. С тем же успехом мы можем считать, что двухмерная точка обладает нетрёхмерностью. Или камень — асоциальностью. Но это скорее ошибка. Интуиция, чувство, воля, воображение — все эти понятия, которые любители чудес так спешно ставят себе на служение, не являются объектами. Это процессы, которые не бывают ни материальными, ни нематериальными.
Похожая проблема с заявками на неведомые нам сверхъестественные законы мира, которые нарушают естественные.
Действительно, представим, что человек силой мысли может исцелять болезни, отращивать ампутированные руки и насылать порчу на соседа, вызывая у него затяжное расстройство желудка. Так может это и есть сверхъестественное?
Вообще говоря, нет. Если под природой мы разумеем всё существующее, то и возможность отращивать руки и вызывать у соседа желание засиживаться в туалете — такая же реальность. В этом нет ничего сверхъестественного, оно также естественно, как и всё остальное. И нарушает оно законы физики и биологии только в той мере, в какой мы их понимаем, но не в абсолютном смысле. В абсолютном смысле правила бытия нарушить невозможно — никак. Даже если законы, по которым всё существует, меняются каждую секунду, такое изменение лишь является ещё одним законом.
Так что если то, что вы утверждаете, ограничивается посылом в духе того, что наша картина мира неполна, тогда вы не можете претендовать на какой-то особый к вам подход. Как и все остальные, вы должны продемонстрировать истинность ваших сведений и демонстрация эта должна быть проверяемой и повторяемой в контролируемых условиях — также, как и в случаях любых других заявок на достоверные сведения о мире. А как иначе?
Но термин «сверхъестественное», конечно, можно понимать, как нечто, что находится «вне времени и пространства» и некоторые верующие находят такое определение весьма убедительным. Вместе с тем, оно такое же недоразумение, как и ситуация, описанная выше. Сказать, что нечто существует вне времени и пространства — значит сказать, что мир не ограничивается той областью реальности, которая доступна нам. Ну и хорошо. Всё, что вы сделали — это потенциально расширили границы мира. Но в контексте этого, более широкого мира, эти неведомые нам явления всё же естественные, как и всё остальное! И требуют они такого же научного подхода для их изучения.
Ну немыслимо ничего, что существует и одновременно может называться сверхъестественным! Всё, что существует — всё это необходимо является естественным!
Тем не менее, эти загадочные явления «вне времени и пространства» продолжают будоражить человеческое воображение. Мы снова и снова пытаемся узреть в окружающем мире волшебство. И это несмотря на то, что из самого определения следует, что его нельзя зарегистрировать, нельзя измерить, увидеть, понюхать, потрогать. То есть, в нашем понимании — его просто-напросто не существует!
И тут мы начинаем догадываться, что такое сверхъестественное. Это прилагательное, которое говорит нечто важное о качестве нашего мышления. А именно — о способности нашего мозга испытывать эпистемологическую благосклонность к собственным фантазиям.
Именно эта способность позволяет нам, в ответ на просьбы учёных и скептиков предъявить доказательства, терпеливо объяснять, что явление нельзя зарегистрировать, измерить, увидеть, понюхать, потрогать — а затем томно рассказывать, что однажды, находясь в полудрёме, мы его зарегистрировали, измерили, увидели, понюхали, потрогали!
Именно эта способность позволяет нам верить в то, что боги действуют, только когда их никто не проверяет, но как обидную шутку отвергать веру в пляшущую мебель, пока мы спим.
И потому скептицизм и научный метод — это признак нашей интеллектуальной зрелости. Тот, кто отвергает предельно честный взгляд на мир и на себя — тот ещё не покинул детской комнаты и продолжает любоваться её узорчатыми обоями. И хотя нам говорят, что эти узоры восхитительны и нет ничего их краше, мы, гуляющие среди садов и греющиеся на солнце, взбирающиеся на горы и мокнущие под дождём, лишь недоуменно пожимаем плечами: повзрослев, мы приобрели. А вот не взрослея, можно потерять весь мир.